Говорила она по-кавернвальски вполне сносно, но нет-нет да и вставляла тут и там апимские слова, перевода которых не могла припомнить. Барон и Эджертон ее более-менее понимали, Джером, таскавшийся уже не в первую экспедицию, тоже, по большей части. Остальные только время от времени. Ди Шарентон даже слушать не собирался как следует. Тем не менее, он единственный, помимо Джерома, находил в Арнике некоторое женственное очарование. Волосы у нее были длинные, такие, что она сидеть на них могла, и склоняясь над костром, ведьмочка перекидывала длинную косу через шею, точно шарф. Скакала она по-мужски, как, на памяти Джерома, во всем Кавернвале могла только баронесса де Бонбенор. Он, правда, не мог вспомнить, которая из двух: Леа или Эйгра. Или обе? Джером видел и ту, и другую только мельком, и не запомнил в лицо, не видя в том нужды. Никаких дел с баронессами у него быть не могло. Коня Арника с Джеромом делила одного на двоих, пока поклажи было много, но по мере истощения запасов, когда каурая лошадка в хвосте отряда избавилась от большей части своих сумок, ведьмочке позволили сесть на нее. Седла для нее не нашлось, но Арнику это не смутило. Лошадь слушалась ее, точно они говорили на одном языке невольно вспоминались все россказни о том, что ведьмы-де оборотницы, все до единой.
Барон приказал Арнике, чтобы та показала ему дорогу к общине ведьм, в которой жила. Ведьмочка не отказалась, но сказала, что сама она точно не знает путь и не сможет его описать: каждый раз, когда она пыталась добраться до ковена, которым заправляла ее мать, дорога петляла иначе. Тем не менее, если ведьмы желали ее видеть, она чудесным образом всегда добиралась до общины.
Я не могу ручаться, что меня снова пустят, честно призналась Арника.
Ничего, это оставь на нас, сказал барон. Я знаю, как сладить с ведьмами.
Ехавший за ними Джером слушал, и когда барон устремился в начало кавалькады, поравнялся с Арникой.
Что еще могут ведьмы? спросил он весело.
Много чего. Но только не я, призналась Арника. Магия во мне спит и не просыпается, потому меня и изгнали. Если вы думаете, что сможете убедить мать оставить меня в ковене, то ошибаетесь. Им такая, как я, не нужна.
Глава 8
Пальцы леди Леа на запястье служанки медленно разжались. Все стояли, оцепенев: девушки, король, жрец вся толпа придворных и горожан. Один только барон де Бонбенор не терял присутствия духа.
У Высших, очевидно, нашлись свои представления о верном выборе, хмыкнул он.
Слова упали и разбились о напряженную тишину. Бергат стиснул зубы так, что на точеных щеках заходили желваки.
Это какая-то ошибка! Сказал жрец, с опаской выглядывая из-за плеча короля. Вот только, боюсь
Бергат, не поворачивая головы, протянул руку и схватил жреца за ворот рясы, так что тот закашлялся. Глаза короля потемнели от гнева, и леди Леа подумала, что ему очень к лицу ярость. Отметила она это, потому что с этой испепеляющей злостью смотрел он не на нее, а на Криссу.
Та же, дура деревенская, хлопала глазами. Но даже особенного удивления на ее пустом лице не было написано.
Вам придется объясниться, сказал король, глядя на Криссу, но обращаясь не к ней. Бергат обвел глазами всех, кого считал виновными в своем позоре: жреца, все еще задыхающегося в его хватке, леди Леа и барона де Бонбенора. Не думайте, это вам даром не пройдет.
Не думаю, что я могу спорить с волей Демиурга, Ваше Величество, сказал де Бонбенор более дерзко, чем при своем положении ему разумно было бы себе позволить. Конечно, леди Леа охотно пойдет за Вас, но ритуал, боюсь, повторить уже не удастся.
Барон схватил Криссу за запястье и поднял ее руку на уровень глаз короля. Вокруг одного из пальцев шла сияющая вязь заклинания. Король взглянул на собственную длань и вокруг его пальца оплелось точно такое же магическое кружево. В глазах Демиурга он и эта служанка уже стали мужем и женой.
Больше того, и в глазах придворных. В глазах народа.
Конечно, король имел власть над всеми законами. Кроме законов высших Высших. И только одно слово могло спорить с королевским слово Демиурга.
Бергату было не под силу унять свой гнев, но жреца он отпустил. Ему требовалось время, чтобы подумать над тем, что случилось. И нельзя ли извлечь из этого какие-нибудь выгоды, хотя бы малейшие. Он посмотрел на Криссу внимательней: молода, лет двадцати пяти на вид, а может, и двадцати, просто от страха и неумело размазанных по щекам румян выглядит старше. Девственна, раз амулет указал на нее, и по-крестьянски крепка. Сына она сможет дать не хуже, чем худосочная леди Леа. А то и лучше. Может, даже не одного.