Гвардеец (на ухо). А это Пушкин, Ваше Величество. Он таков, да
Александр (надувшись). Вот же ж мелкий сукин сын! Всем я нравлюсь, а ему нет!
Быстро показывает ребёнку язык в ответ.
Елизавета Алексеевна (с укором). Саша, нельзя императору так себя вести! Он же маленький, а вы взрослый вроде бы
Александр (недовольно). Что значит «нельзя»? Нет теперь такого слова! Можно! Всё можно! Ура!
Все. Ура!!!
Елизавета Алексеевна (рука-лицо)
Сцена 16
Зимний дворец. Александр и Князь Куракин разбирают бумаги покойного императора.
Александр. О, смотрите, здесь одно из тех завещаний, которые батюшка писал перед своим отъездом на военный фронт Швеции в 1788 году! (Мечтательно.) Помнится, в детстве, когда несколько раз в год приезжали к родителям в Гатчину, мы играли в игру под названием «найди завещание». Батюшка прятал свои завещания, и тот, кто находил последнее, получал подарок!
Куракин. Какую-нибудь сладость?
Александр. Нет. Честь быть упомянутым в обновлённом варианте завещания в первом ряду (Задумчиво.) Как ни странно, это было довольно весело
Куракин достаёт очередную бумагу из сундука с бумагами.
Куракин (с умилением). О, а это его детское завещание! Я помню он тогда болел и завещал мне своих собачек, и просил предоставить его тело науке для опытов
Александр (доставая ещё одну бумагу). Кажется, в этом сундуке одни завещания давайте другой посмотрим.
Открывают сундук.
Куракин (доставая бумаги). Та-а-ак, что тут у нас? Ага, его детская переписка с Ломоносовым которая не задалась. Потому он его не любил впоследствии.
Александр. Они не пришли к единому мнению?
Куракин. Нет, тот просто не отвечал на его письма, и Павлушка обиделся счёл за оскорбление. (Достаёт ещё бумаги.) Так, ну тут всё понятно его распорядок дня, письма деду Морозу Кстати, а вот на них отвечали Та-а-ак Его неотправленные любовные письма к Вере Чогокловой (Ухмыляется.) Он мне их читал, и не знал, что я уже признался ей в любви, и она ответила взаимностью. Эх коварство юных лет! Так, что тут ещё его стихи.
Александр (удивлённо). Он писал стихи?
Куракин. Стихи, прозу. У нас есть совместный незаконченный роман о кругосветном путешествии. Мы тогда ещё нигде не были, и поэтому придумывали сами, чего там есть так, бухгалтерская книга учёта свечей в его комнате (убирает за пазуху), так, это мои ему письма из Надеждино, это тебе читать не надо, это личное проект Конституции, заметки о лжи
Александр. Что-что?
Куракин. Заметки о лжи это его физиогномические наблюдения, позволяющие определить, врёт ему человек или нет он на слугах практиковал данную методику и весьма преуспел.
Александр (выхватывая у него бумагу). Нет, я про Конституцию! Что это?
Куракин (недоумённо). Я думал, ты знаешь. Конституция это свод
Александр. Я знаю, что это! (Взволнованно.) Это моя мечта! Но как же это я не знал, что отец так же разрабатывал её проект!
Куракин. Да, в восемнадцать лет. С Никитой Ивановичем Паниным и Денисом Ивановичем Фонвизиным. Очень весело было. (Насмешливо.) А вы думаете, либеральный кружок это ваше оригинальное изобретение?
Александр. Я не знал, что отец имел такие идеи
Куракин. В восемнадцать-то лет? Конечно. Мы преимущественно занимались критикой екатерининского режима, то есть произвола фаворитизма, и обсуждали идеи ограничения монаршеской власти посредством Конституции. Одним словом, все либеральные кружки устроены по одному принципу. Молодёжь собирается в тёмное время суток в тайном помещении, пьёт, курит и критикует действующее правительство.
Александр. И чем кончилось?
Куракин (пожимая плечами). Ничем. Государыня его отругала, велела не заниматься ерундой и женила на Наталье Алексеевне. Но у неё тоже были либеральные идеи но потом она, к счастью, померла, и тогда государыня женила его на твоей матушке.
Александр. Ну и?
Куракин. Что и? И конец свободе и Конституции.