Лицо Виктора нервно дернулось. Колдун захихикал. Поднялся с колен и уселся по-турецки: хрустнули суставы, на грязных ногах показались язвы.
Не хочешь? Тогда я сам расскажу, ухмыльнулся Владыка. Я стал принюхиваться к твоему горю. Изучать его. Смаковать. Эта боль была мне знакома. Я знал, что скорбеть так сильно может только отец, потерявший единственного ребенка. Но кроме горя от тебя воняло лисами. Принюхавшись, я нашел твой старый след в заповеднике. Я понял, чем ты занимаешься. Пришлось перебить чертовых лис, чтобы заманить тебя в древний лес.
Из бороды старика выскользнула змея. Сверкая языком, она перекинулась через плечо и заползла за шиворот. Колдун почесал спинку твари скрюченным ногтем, и она скрылась в складках тряпья. Виктор с отвращением скривился.
Зачем? спросил он. Что тебе надо?
Ты столкнулся со зверем куда более опасным, чем все те хищники, которых изучал, протянул Владыка, прожигая взглядом Виктора. Рак сожрал твою дочь. Так быстро, что ты ничего не успел осознать. И до сих пор не смирился. Мне страшно представить, как сильно она мучилась. Бедняжка.
Виктор быстро сморгнул: на глаза навернулись слезы. Подойдя ближе, он встал на одно колено напротив старика. Сжал кулаки. Вперился взглядом. Змеи зашипели у ног, но Виктор не обращал на них внимания.
Заткнись или я тебя придушу, процедил он.
Колдун пожал костлявыми плечами:
В таком случае я не смогу вернуть Лину.
Виктор отпрянул, изумленно взглянув на Владыку.
Ты же видел, на что я способен, улыбнулся колдун, и из пасти его пахнуло гнилью. Я вернул из мертвых Марту. Ее отец валялся у меня в ногах, умоляя ее воскресить. За это ему пришлось расплатиться своими глазами, но зато Марта до сих пор жива и здравствует.
Ты больной псих, выдохнул Виктор. Лина мертва! Никто и ничто ей не поможет!
Еще не поздно ее вернуть. Колдун наклонился ближе, и ошейник впился ему в кожу. Ее тело еще не сгнило в могиле. Но время на исходе. Мы должны поторопиться.
Мы? удивился Виктор.
Владыка ощерился:
Взамен ты должен меня освободить. Снять с цепи.
Почему я? Виктор сглотнул. Почему не Марта?
Потому что она не хочет. Колдун заскрежетал зубами. Эта сука только харчи мне носит да дерьмо выгребает из ямы, но никогда не отпустит меня. Ждет, когда я сдохну!
Он дернулся, и цепь с лязгом натянулась.
Видишь, что они со мной сделали?! прорычал он, ухватившись за ошейник. Посадили на цепь, как бешеного пса! Надеялись, что я сгнию заживо. Сдохну в этой дыре!
Они были правы, в голосе Виктора скользило отвращение. Тебе здесь самое место.
Колдун вдруг обмяк. Он устало откинулся на стену, и мрак укрыл его смрадное тело.
Отпусти меня, прошептал Владыка, и я верну тебе Лину. Вы снова будете вместе. Еще не поздно ее воскресить. Ты же помнишь ее смех? Звонкий. Я слышал его в твоих снах. Она сможет снова смеяться.
Сжав челюсти, Виктор опустил голову. Дрожали руки. Он вытер слезы и посмотрел на Владыку.
Докажи мне. Докажи, на что способен.
* * *
С наступлением утра серая пелена затянула небо над заповедником, туман укутал деревья, и над рекой повисла дымка. Рокот разрушил летаргический сон заповедника: по Лунте шла лодка.
На корме, сжав рукоятку мотора, застыл Виктор. Остекленевшим взглядом он смотрел вдаль туда, где ржавый лес встречался с облаками над излучиной реки. Возможно, он поступил правильно. Возможно, совершил ошибку. В любом случае, назад дороги не было, и ответ он узнает уже совсем скоро.
У ног Виктора расположился Бандит. Подрагивая от шума мотора, лис вылизывал раны на шкуре. Шерсть его свалялась, сам он словно истончился, но он снова был жив, и Виктор чувствовал тепло, исходившее от зверя.
На носу лодки сидел Владыка змей. Черные гадюки, будто чудовищные ожерелья, обвивали тощее, укутанное в тряпье тело, и копошились в ногах, но колдун не обращал на них внимания. Ветер трепал его волосы и бороду. Владыка зажмурил глаза-угольки. Довольно оскалился.
Он свободен.
Они наблюдают
Как и многие события в жизни, эта история началась не слишком оригинально: человек очнулся на полу в пустой комнате. Он не помнил о себе ничего, кроме имени: Мирон. Оно показалось ему необычным, хотя, по правде говоря, сравнить ему было не с чем: других имен он попросту не знал.
Мирон поднялся и огляделся: бетонные стены без окон, низкий потолок с тусклой лампочкой, закрытая деревянная дверь, рядом с которой висело зеркало, словно приглашавшее Мирона подойти ближе узнать, как он выглядит.