Сильная женщина а может, это то, что нужно? Не просто украшенье или свиноматка.Баба с характером.Что бы рот открывала не по указке и не несла всю ту однообразную чушь, которую благородным девицам с детства в головы вдалбливают. Пусть говорит всё, что взбредёт, и тем смущает окружающих. Разве что тонкости ей не хватает, больно груба.А ещё, конечно же, отмыть, переодеть, заплести косы.В ислам обращать и прятать лицо под никаб, так и быть, не станем. Рот зашивать, пожалуй, тоже. Теперь дом Саида Франкфурт, надо подстраиваться. Глядишь, через пару поколений потомков и не отличишь от франков.
Ссора началась с порога. Будущая мать едва не вышибла дверь собственного дома. Бедные дети, с такой мамкой не разгуляешься. Так, всё, завязывай. Вот ведь навязчивая привычка с любой едва знакомой, приглянувшейся девчонкой выстраивать в голове картину будущей семьи.
Ты зачем дверь открыл, ублюдок? меж тем прозвучало изнутри, когда Саид только подходил к порогу.
Учтиво прикрыл за собой дверь и огляделся. Ну и срач. Тут, словно, нет хозяйки. Немытая посуда на столе, на стуле и на подоконнике, заплесневелый хлеб, рядом кувшин. Запах скисшего молока, должно быть, от него. В углу гора грязной одежды. Какой-то таз с водой, над ним мухи. И всякая-всякая-всякая ненужная, непонятная ерунда. Она же мешает нормально ходить по комнате. Заставлено всё, будто в кладовой. Старьё сплошное, полусгнившая мебель, поблекшая утварь, протёртый до дыр ковёр, больше похожий на половик.А это что, чучело для учебного боя? Зачем оно на кухне? Зачем кухня в прихожей? Это ведь кухня?
Посреди в одних штанах мужик с волосатой грудью. Зависть сразу накатила. Саид всё мечтает о подобной мохнатости, но пока что усердно срезает свои пять волосинок. Говорят, чем чаще бреешь, тем больше растёт. Врут, похоже.
Бедняга аж опешил от такого штурма, а как Саида увидел, ещё и покраснел от злости.
Он упорно долбился.
Да-да, я заметила. Открыл-то ты, блядь, зачем?!
Любой бы уже понял, что никого нет дома, но стук не стихал. Вот я и подумал, ты мстишь за то, что разбудил тебя утром. Ты так уже делала, Гайя.
Впредь можешь не смущаться и ссать в штаны. Ты так уже делал.
Когда это?
В младенчестве.
Что ты взъелась-то? Ничего не случилось.
Брун, ты идиот? А если бы меня убить пришли?! Мало ли кому я вчера дорогу перешла!
Мне бы они что сделали?! И хватит орать! огрызнулся мохнатый, а потом добавил, Голова болит.
Чего он хотел?
Узнать, когда на исповедь придёшь. О душе твоей беспокоится.
А ты?
А про меня не спрашивал. Наверно, уже не спасти.
Что ты ответил?!
Сказал, у тебя всё схвачено. Ещё два года во грехе, а после в монастырь.
В трущобах все друг с другом так общаются? Их бы ко двору, вот будет потеха.
Хватит идиотничать.
Я идиотничаю? Ты зачем этого домой притащила? он указал на Саида.
Мой дом кого хочу, того и таскаю. Это Саид, Гайя положила руку ему на плечо. Она это специально. Сама-то улыбается, а Брун испепеляет его взглядом. Того гляди, набросится. Ревнует. У него брата убили. Он отомстить хочет, я помогаю.
Сука! рявкнул Брун.
Следи за словами, встал на защиту девушки Саид.
А не то что?
Ты с ним поосторожней, Брун, он с голыми руками пошёл на мясников, на всех троих разом. Те тоже сперва ухмылялись, потом улепётывали. У одного уже никогда не будет детей, а у другого уха. Восточная хитрость, Гайя улыбнулась и подмигнула Саиду.
Брун, ругаясь себе под нос, сгрёб в охапку вещи и ушёл. Напоследок громко хлопнул дверью. Со стены что-то свалилось.
Кто он? полюбопытствовал Саид.
Не бери в голову, отмахнулась грубиянка. Но если что-то пропадёт, не ищи под кроватью. Давай поглядим, что там с твоей головой.
Саид молил Аллаха, лишь бы она не промывала раны той водой, что в тазе, и Аллах услышал. Она поставила ковш с чистой питьевой водой (без мух) на стол возле чего-то, отдалённо напоминающего еду. Кажется, яичница с салатом? Или это уже выросло.
Ай.
Да не скули ты.
Сама грубая, а руки нежные. Приятное прикосновение.
Где остальные вещи брата?
У меня. Тебе они нужны? Там больше ничего ценного.
Маленький чёрный ключ. Неприметный такой, с палец размером.
Не было.