Он обернулся к Оксане:
Как тебе живется, золотая моя?
Она отвечала как солдат на плацу:
Очень хорошо, спасибо нашему Вахтангу Константиновичу!
Вот видите, какая она умница! А как укрепляет нравственность нашего Алексея Юрьевича! он сверкнул стеклышками, и не только его. Разве может такое богатство служить одному человеку? Нет, оно должно служить народу!
Возникла пауза. Петр Лаврентьевич смотрел на меня.
А я вспомнил, моя радость и грусть, тебя Улыбнувшись, я заметил, что и мои собеседники тоже улыбались. Не произнес ли я чего вслух? Инспектор по кадрам поднялся, пожал мне руку:
Отдыхайте, дорогой наш гость. Поспите подольше, завтра будем вас знакомить с хозяйством и с простым тружеником-народом.
И, мельком глянув на Оксану, вышел. Она заметно повеселела и взяла инициативу в свои руки:
Знаете, мы живем скромно, не часто гости к нам жалуют, да и Петр Лаврентьевич не часто балует такими подарками, кивнула на стол, на котором, действительно были хорошие продукты.
Она, действительно, развеселилась, как и обещала днем. Щеки ее налились румянцем, глаза загорелись, она с удовольствием поглощала все что находилось на столе.
А хотите я вам спою? весело спрашивала она и пела.
Я приятно отметил, что все песни ее были, как и та, народные, проникновенные, с любовью к своей родине и гордостью за нее. Не то что наши современные выкидыши псевдокультуры: попробуй муа муа, попробуй джага джага. Попробуй о! о! Мне это надо, надо».
А хотите я вам станцую? и стала ах, как бесподобно! танцевать.
Не дерганьем конечностей, обозначающим призыв созревшей самки к совокуплению, был замечателен ее танец. А вначале медленными и плавными, идущими из глубины ее женской натуры, движениями роскошного тела, затем все ускоряющимися, как в цыганском танце, страстными порывами. И как пик страсти влюбленных взлет и падение, без остатка сил. Я был ей восхищен.
Да вы, Оксана, настоящая актриса! Вам на сцене выступать.
Я и выступаю в нашем Доме культуры.
А в город не пробовали, в театр пойти?
Она как-то грустно улыбнулась:
Зачем же, мне и здесь очень хорошо.
Прозвучало не очень искренне.
Такой заботы, которой нас окружает Вахтанг Константинович, там не найти.
У меня в престольной была пара знакомых деятелей театра, и я предложил свою помощь, но она вдруг замолчала и замкнулась. Выпив еще рюмку коньяка, вдруг сказала, что пора спать, поздно.
Где же Алексей? вспомнил я. Оксана как-то странно посмотрела мне прямо в глаза:
Не придет, он в ночную смену, и пошла стелить мне постель.
Упав в нее, я моментально заснул. И снится мне сон, что ты рядом. Садишься на краешек кровати и гладишь мои волосы теплой ладошкой. И улыбаешься: Вот видишь как все просто, а ты так переживал. Я смотрю на тебя и не верю: А как же наш уговор не прикасаться? Ты смеешься: Так это же к тебе относится, а не ко мне! Затем наклоняешься и нежно-нежно целуешь Сердце мое бешено стучит, неужели это не сон? О, боже, не сон! Я чувствую тебя твое лицо, сладость нежных губ, чудный аромат волос. И таю на глазах Но, стоп, почему от тебя идет запах спиртного?
Тише, тише, дурачок! Это я, Оксана.
И она зажимает мне рот ладонью. Я ощущаю прикосновение ее горячего, наэлектризованного тела. Быстро прихожу в себя. Она шепчет мне в ухо:
Молчи, нас прослушивают.
Молчу, пытаясь понять что бы это значило. На всякий случай отодвигаюсь от нее. Наверное, она чувствует холод брони и шепчет:
Прошу вас, не подводите меня, иначе я попаду к нему.
В голосе мольба и страх. И вслух:
Милый, если ты хочешь, будем это делать молча.
Объясните же что происходит? шепчу ей в горячее ухо.
Не выдавайте меня! Этот Петр Лаврентьевич ужасный человек. Я не смогу второй раз выжить в его лапах!
И затряслась от немых рыданий. Слезы ее покатились мне на рубаху. Я стал гладить ее волосы, пытаясь успокоить, а она, прижавшись лицом к моей груди, тут же уснула.
Чего нельзя было сказать обо мне. Все события сегодняшнего дня смешались в моей голове и не желали быть разложенными по полочкам. Откуда-то издалека захрипел мой друг Володя: Баба как баба и что ее ради радеть!.. Разницы нет никакой между Правдой и Ложью, если, конечно, и ту и другую раздеть.
Затем вдруг возникла картинка: заходит участковый, с ночной, а я тут с его женой разлеживаюсь! Мигом соскочил с кровати, куда идти к ним в спальню, что ли? Лег на пол, взяв подушку. Стало спокойнее. Вдруг вспомнил инспектора: «Давай-ка, золотой мой, дела не ждут». И поспешное удаление Алексея. Стало нехорошо от мысли, что все это подстроено. Но зачем? По крайней мере ясно, что надо уходить из этих мест. Что я тут забыл? Тем, что меня интересует здесь и не пахнет. А непростой человек этот инспектор по кадрам, с виду крыса канцелярская, а вот видишь как его боятся, сам участковый как по команде слушается. И что-то явно недоговаривает, надо с ним откровенно поговорить не успев закончить мысль, я заснул.