В восемь вечера бабушка закрывала кондитерскую, снова меняла кроссовки на каблуки, надевала шубу, даже когда на улице было плюс пятнадцать, красила губы ярко-красной помадой, и мы шли делать круг почета по площади святого Франциска. Потом садились за столик в баре «У Витторио» с видом на кафедральный собор все того же святого Франциска и заказывали два кофе маккиато, обязательно со стаканом воды. А после того, как официант приносил нам заказ, бабушка оплачивала, всегда накидывая двести лир чаевых. Потом она медленно и элегантно доставала свою «Тоскану» из портсигара, и я замечала, как оживали мужчины вокруг, замолкали, оборачивались на нее, ожидая, как она обнимет своими губами шоколадного цвета шершавый торс сигареты, чтобы наперегонки помочь ей ее прикурить.
Я все еще с трудом переносила этот едкий, кислый травяной запах, но соревнование «зажигателей» бабушкиных сигар меня порядком веселили. Победитель даже премию свою получал, которую я называла «улыбкиссима» улыбка в превосходной степени, за которую ей вполне могли присудить приз самой красивой женщины во всей вселенной.
Полагаю, что именно так у бабушки завелся поклонник, который дарил ей по пятницам большую корзину роз. Эти дары имели самые высокие шансы на выживание. Все остальные букеты, которые доставлял флорист, заканчивали свою жизнь в мусорке.
В это воскресенье мы, как обычно, варили мясное рагу для уже готовой яичной лапши длинные, широкие полоски теста, замешанного из шести желтков: белки же бабуля смывала холодной водой в раковине. Дед бы удавился, если бы я решила повторить это на нашей ташкентской кухне. Шесть яиц для лапши в той реальности были непростительным расточительством, а смывать белки могла позволить себе только дочь кулака, типа бабушки, о чем не забывал припоминать дед: «Госпожа, мать её!».
Рагу получается особо деликатным, если варишь его не менее трех часов на маленьком огне, постоянно помешивая. И смотри, булькать оно должно едва-едва, она делает дирижерский жест руками, потом протягивает мне деревянную лопатку и ставит таймер на три часа.
Что-о-о? Три долбаных часа мне надо стоять над ним?! Это никогда не закончится! возмущаюсь я.
Нетерпеливость плохая черта для девушки. Так ты никогда не встретишь своего принца.
Не очень-то он мне и нужен, бормочу себе под нос.
Но потом беру лопатку и смиренно мешаю, все три часа мечтая о том, что мой принц будет очень похож на Леонардо, но профессию я бы ему заменила на нечто более земное. Пусть будет кондитер или, на крайний случай, врач.
Запахи лаврушки, розмарина, жареного лука с сельдереем и красного вина вводили в измененное состояние сознания, и я видела, как за моей спиной вместе с бабушкой за столом сидели родители и рассказывали, что баба Нюра ни за что и никогда не отпустит сюда деда. Особенно на эту кухню из темного дерева с вышитыми белыми занавесками, где за столом в розовом пеньюаре с сигарой во рту сидит Сандра и режет лапшу, замешанную на шести желтках.
В дверь позвонили. Бабуля отряхнула руки, вытерла их о фартук и приказала:
Пойди открой. Я сейчас.
Баба Саша исчезла в ванной, а я впустила в дом высокого, привлекательного мужчину с коробкой пирожных в одной руке и букетом роз в другой. Его некогда темные волосы уже почти побелели, будто их кто-то пересолил, а в сине-бирюзовых глазах, словно зелёные ящерицы, скакали отблески от коридорных ламп.
Che piacere! Sei Assol, vero? Che bella13! кажется, он сказал, что рад видеть меня и что я красавица.
Я засмущалась и крикнула:
Бабушка, это к тебе!
Мужчина вручил мне коробку с пирожными и корзину с пахучими бордовыми розами. Похоже, он хорошо разбирался в предпочтениях бабушки.
Уже иду, отозвалась она из ванной. Я обратила внимание, как он несколько раз поправил полы пиджака, когда услышал ее голос.
В дверях появилась бабушка в темно-красном бархатном платье и такого же оттенка помадой на губах и поцеловалась с ним по-дружески поочередно в обе щеки.
Ее глаза светились и, чтобы не показывать это мне, она несколько театрально приказала:
Ассоль, накрой же скорее для моего друга! она сделала акцент на последнем слове, будто я не понимала, что ради друзей не меняют наряд и не красят губы красной помадой.
Я передала Сандре принесенные подарки и она, ставя их на столик перед диваном, с раздражением произнесла: