Он скосил взгляд в лист приглашенных. Шпильрейн! Да. Сабина Николаевна Шпильрейн. Тьфу!
Все это, начиная со второй «ведьмы», промчалось в мозгу контролера в доли секунды, не отразившись на лице ровно никак. Худощавое, маловыразительное лицо провинциального мастерового средней руки оно исходно служило отличным фильтром для эмоций, а чекистская выучка тем более сковала его в маску профессионального бесстрастия.
Проходите, он вернул паспорт владелице. Туда по коридору, потом направо, подниметесь на два этажа. Там еще один пост проверки документов. Будьте готовы.
Всегда готова, произнесла дама все с той же неуловимой подколкой, взяла паспорт и отправилась в указанном направлении.
Все, что позволил себе чекист бросить взгляд вслед идущей, отметив странноватую походку: сутулую и вроде чуть прихрамывающую, точнее, даже, просто неряшливую, невыработанную. Не учили правильной осанке и со спины эта самая Сабина Николаевна выглядела заметно постарше, чем с лица.
Он легко восстановил перед мысленным взором это лицо: как будто не русское, но и не явно выраженное еврейское, какое-то нетипично-восточное, что ли. И взгляд кгм! Взгляд глубоко посаженных глаз, он, конечно, не простой от такого взгляда кому-то может стать не по себе, это легко представить. Нет, слухи слухами, а ведь и правда, собирает Троцкий близ себя каких-то колдунов, вещуний, черт-те кого пропади они все пропадом! А что это значит? А очень просто значит: грядет битва за власть. Смертельная! Пощады в ней нет и быть не может. Это как в древнем Риме, как они
Чекист напряг память. А! Гладиаторы. Вспомнил.
Ага. Два гладиатора русской политики. Грузин и еврей. Не смешно. Вышли в финал, оттеснив старых друзей-соратников Ильича: Зиновьева, Каменева, Радека ну, этот-то всегда был боталом-пустозвоном, но вот Зиновьев! это же фигура, можно сказать, с давних пор тень Ленина. И вот он сбоку, оттеснили его эти двое.
Усилие памяти включило странную реакцию. Прошлое ожило неясно, как нечто еще бесформенное, не воплотившееся в образы, как облачное поле и вдруг эта пелена прорвалась в одном месте.
***ну чего тянут?! сплюнув, сказал юноша в рваной гимнастерке. Все ясно же, черт возьми!
Формальности, усмехнулся пленный постарше, со щегольскими усиками. У них бюрократия такая, что прежде никому не снилась. Чтобы в сортир сходить, декреты пишут.
А ну помолчи, равнодушно пригрозил старший команды. Нечего зря болтать.
А тебе-то что, пролетарий? ощерился юноша. Пять минут подождать не можешь?
Тут он в точку попал. Старший был стопроцентный пролетарий, да еще питерский, двадцать лет оттрубил токарем на Путиловском.
Ну, у них это может и на час растянуться, второй, с усиками вновь постарался ухмыльнуться, но вышло жутковато: взгляд и мимика не совпадали не лицо, а маска из гиньоля.
Молодой боец ЧОНа отвел глаза от пленных, ощутив, как пересохло в горле.
Два офицера 1-го корпуса Вооруженных сил Юга России были схвачены красноармейцами 9-й дивизии, в общем-то, случайно. После короткого допроса в штабе было решено, что ни тот, ни другой оперативного интереса не представляют, начдив махнул рукой: в расход! Но комиссар, чернильная душа, вдруг заупрямился: нельзя так, надо, чтобы все было по правилам, по закону, через ревтрибунал Начдив с начштабом, мысленно матерясь, собрали трибунал, вынесший тот же вердикт, подаривший прапорщику и поручику порядка двух часов жизни, чему те вряд ли были рады.
Но уронить достоинство они, видимо, не считали возможным и держались с нагловатым вызовом, особенно младший. С них сняли верхнюю одежду, оставив в гимнастерках на октябрьской улице никакой, дескать, разницы, мерзнуть им или нет. Они и точно, будто бы не чувствовали холода. А может, в самом деле не чувствовали? Они ведь были уже не совсем здесь, хотя еще не ТАМ. Между ними и живыми если не пролегла, то наметилась грань, незримая для глаз, но совершенно уловимая каким-то неизъяснимым чутьем По крайней мере, молодой стрелок ЧОНа это чувствовал до озноба, и подергивало его не от холода, а от прилива жуткой, темной силы, всплывающей точно из ниоткуда. И сила эта будто безмолвно, но повелительно говорила: смотри! Запоминай! Они другие. Они уже не люди, они шагнули в царство призраков, вот уже бледнеют, тают, не отбрасывают тени, вещи уже начинают просвечивать сквозь них все это перед тем, как им совсем исчезнуть.