А дальше меня ждала скрупулёзная ювелирная работа за операционным столом. Расслабиться и выдохнуть было некогда. Состояние мальчика было критическим. Периодически падало давление.
Нервозности всей нашей бригаде добавляло ещё и то, что я оперирую уже фактически после своего дежурства, уставшая, вне своей смены. По идее, этого делать нельзя. Но я знала, была уверена, что с данным случаем Аркаша без меня не справится. И он это понимал, не зря Лерочку ко мне послал. Но вот если что-то случится с мальчишкой, нам всем не поздоровится.
В моей семье я врач в третьем поколении. И вся моя многочисленная родня в основном хирурги. Только бабушка выбилась из общей массы. Она у нас акушер-гинеколог. А вот дедуля, мама, папа и я хирурги. Как это ни пафосно звучит, других вариантов профессии с детства в отношении меня даже и не предполагалось. Всё моё детство проходило в обсуждении пациентов и интересных случаев в хирургической практике. Довольно часто мама меня брала к себе в клинику, ведь порой сидеть со мной было некому. Сколько себя помню, всегда мечтала быть врачом, как и мои родные. Выбрала профессию и ни на минуту, ни разу в жизни не пожалела об этом. Хоть мой муж Тимур неоднократно меня упрекал за гиперответственное отношение к работе и то, что она отнимает много моего личного времени и сил. Но на тот момент я не понимала, чего именно он от меня хочет. Мне, как молодому специалисту, чрезмерно важно было доказать свою профпригодность, получить самостоятельный допуск к операциям, а потом на протяжении нескольких лет планомерно доказывать себе, маме, всем своим родственникам, что я в хирургическом деле лучшая, что я могу!
И я смогла. Стала. Сейчас все ювелирные и сложные операции наш главврач доверяет только мне. Да и коллеги по блату родственников именно ко мне на операцию определяют. Разве это не показатель?
Другой вопрос, что моя работа за эти годы стала для меня всем, и заменила мне личную жизнь. Особенно после того, как разбился Тимур.
Операция длилась более четырех часов, но я осталась собой довольна как никогда. Всё сделала ювелирно, аккуратно. Малец стойко выдержал операцию. Теперь дело осталось за его организмом, надеюсь, он справится.
Держись! Борись за жизнь, слышишь, не сдавайся! прошептала на ухо я мальчишке.
Вышла из операционной, только сейчас осознавая, что за эти долгие четыре часа у операционного стола с меня семь потов сошли. Теперь я безмерно уставшая, потная, но крайне довольная собой.
Аркадий, сам с родней объясняйся. Я домой. Моя смена давно закончилась сказала я, и вышла из операционного блока.
Что с моим сыном? Ко мне подбежала симпатичная брюнетка с заплаканным от горя лицом.
Сейчас выйдет Аркадий Анатольевич и всё вам расскажет. Сказала я и собиралась было пройти, но дорогу мне перегородил крупный широкоплечий высокий мужчина. Он, прожигая меня почти насквозь взглядом, спросил:
Он живой?!
Интонация голоса и его аура дали мне знать, что с таким лучше не юлить и не спорить. Да уж, не удалось мне незаметно улизнуть. Настойчивые же родственники у мальчишки! И Аркадий, как нарочно, не выходит
Конечно, он жив! Операция прошла успешно. Но мальчик всё равно в крайне тяжелом состоянии, но стабильном Больше я вам ничего не скажу.
Пока я говорила, судя по всему, с отцом мальчика, боковым зрением увидела ещё одного довольно интересного персонажа. Такой же широкоплечий, высокий и мускулистый мужчина, наверное, родственник. Изначально он стоял в стороне от происходящих событий. Но в момент нашего разговора с родителями ребенка их родственник подошел поближе и как-то странно стал ко мне принюхиваться. А в конце моей речи я, к своему удивлению, увидела, как мужчина поморщился и глухо, еле слышно выругался.
И на эту его реакцию обратила внимание не я одна. Все присутствующие перевели свои взгляды на него.
Трэш какой-то. Он принюхивался ко мне, а потом такое его поведение Неужели я настолько сильно пропотела, и от меня ТАК несёт потом, что аж человек выругался?! Да уж, крайне неловкая ситуация. И пока все перевели ракурс зрения в другую сторону, я решила ретироваться. К счастью, именно в этот момент из операционной вышел Аркаша.
Быстро зашла в ординаторскую, переоделась, и уже дошла до выхода из клиники, как скорее почувствовала, нежели услышала чьи-то шаги за спиной. Обернулась и практически врезалась в стальную мужскую грудь. Неторопливо, словно в замедленной киносъёмке, подняла голову и встретилась взглядом с его карамельно-карими глазами. Это был тот самый родственник прооперированного мной ребёнка тот, который громко втянул мой запах, а потом поморщился и досадливо выругался.