В классическую эпоху безумие рассматривалось как форма неразумия. Социально-экономическая обстановка в странах Европы характеризовалась: 1) началом развития капиталистических отношений; 2) формированием в обществе неоднородной, гетерогенной категории людей (маргиналов), в которую, помимо безумных входили безработные, нищие и бродяги, венерические больные, гомосексуалы, развратники, колдуны, богохульники, самоубийцы, расточительные и неверные мужья, падшие женщины, преступники и др. Характерной чертой, объединявшей этих людей, было их неразумие.
Неразумие обобщенное обозначение асоциальной части (силы) общества нарушители установленного в обществе порядка, неспособные трудиться, интегрироваться в коллектив. Общий знаменатель неразумия девиантное, предосудительное поведение, нуждающееся в исправлении.
Неразумие состояние, исключающее рациональность, индивидуальная субъективная инаковость человека по отношению к себе и другим (случайный, спонтанный, девиантный, асоциальный и т.д.); метка осуждаемого, отчужденного (отрицательного и тайного опыта по М. Фуко). К этой категории относились: нищие и бродяги, неимущие, безработные и не имеющие профессии, преступники, политически ненадежные и еретики, проститутки, развратники, сифилитики и алкоголики, сумасшедшие, идиоты и чудаки, но и нелюбимые жены, совращенные дочери и промотавшие состояние сыновья, колдуны, алхимики и др. Не было необходимости разделять эту неопределенную массу девинатов и маргиналов на какие-либо категории.
До XIX века не существовало эквивалента современного понятия психически больного. Имелось общее представление о неразумии, объединявшее все виды отклоняющегося поведения и нетерпимом в обществе.
В классическую эпоху безумие как одна из форм неразумия воспринимается главным образом с этической точки зрения как нечто, проявляющееся в искажении нравственной жизни человека (деформации нравственности) и его злой воле. Преступление и безумие, согласно представлениям этой эпохи, неразрывно связаны друг с другом.
В эпоху Просвещения возникает разрыв, жесткое разделение между рациональным и иррациональным, разумом и безумием, формируется общественное мнение о необходимости отчуждения и изоляции неразумия-безумия. Безумный это монстр, человек в его животном аспекте, не воспринимающийся как больной.
Классическая эпоха время «Великого заточения» и нравственного исправления. В 1656(59)г. Людовик XIV подписал декрет о создании в Париже «Общего госпиталя». Такие работные (исправительные) дома или тюрьмы распространились по всей Европе. В середине XVII века в одном Париже в них было заключено 6 тысяч человек 1% населения города. Эти дома институты изоляции, принуждения и репрессий для тех, кто в зарождающемся капиталистическом обществе не способен работать, неправильно мыслит и неспособен совладать с собственными агрессивными проявлениями (рис. 2 и рис. 3).
«Великое заточение» широкомасштабный полицейский проект, задачей которого было искоренить нищенство и праздность как источников социальных беспорядков. Порядок при этом понимается очень узко под ним подразумевается совокупность мер, обеспечивающих для всех представителей населения необходимость и возможность труда.
В середине XVII века во Франции лица, отнесенные к категории «неразумие» получили право на уход, пропитание, кров, одежду, но ценой принятия условий физического и морального ограничения своей свободы тюремным заключением. В соответствии с новыми представлениями, когда главным грехом считались лень и безделье, заключенные обязаны были работать.
Труд в то время считался основной моральной и религиозной обязанностью человека, критерием его моральной и социальной благонадежности, основой общественного порядка и благосостояния, поэтому всякий, кто по тем или иным причинам жил не трудясь, считался аморальным, распущенным, опасным человеком, который должен подвергаться наказанию и исправлению. Вследствие этого бедность, нищета, а также физическая или умственная неполноценность стали сопрягаться с понятием вины и преступления, а труд в условиях изоляции (принудительный труд) начал рассматриваться как основное средство нравственного исправления.
С этого времени наказание начинает представляться лекарством, что порождает целый комплекс терапевтических средств, репрессивных по своей сути: «если тело следует лечить, чтобы уничтожить заразу, то плоть необходимо карать, ибо именно она отдает нас во власть греху; и не только карать, но и упражнять ее, умерщвлять, не боясь оставить на ней болезненные раны, ибо здоровье слишком легко превращает наше тело в орудие греха». Теперь больному необходимо в первую очередь раскаяться, выразив свое раскаяние в беспрекословном подчинении правопорядку заведения, в котором он содержится.