Что нам подходит как нельзя лучше, съязвил Алекс. Ведь драться в наших походах нам ни разу не случалось.
Сэм закатила глаза:
Нет, защищаться я могу, если на меня нападают. И потом, это всего лишь месяц.
Месяц?! поперхнулся я.
Я с десяти лет соблюдаю Рамадан, сказала Сэм. Правда, в этом нет ничего страшного.
Мне-то как раз казалось, что это очень даже страшно. Потому что летом дни долгие, и нам угрожает тьма-тьмущая смертельных опасностей, и ни одна из них не станет дожидаться захода солнца.
А ты не можешь сейчас прерваться, а потом допоститься после плавания?
Может, ответил вместо нее Амир. Это разрешено путешествующим или тем, для кого пост может быть опасен. В вашем случае это и то и другое.
Но она не станет, монотонным голосом прогудел Алекс. Потому что она упертая набожная зануда.
Сэм ткнула Алекса в бок:
Полегче, братец.
Ой-ой-ой, пропищал Алекс. Вроде кому-то не положено драться!
Я защищалась.
Эй, на берегу! крикнул нам Хафборн. Груз на борту, и мы готовы отчаливать. Хорош трепаться! Давайте на борт!
Я посмотрел на Амира. Он, как всегда, был весь такой опрятный. На идеально отглаженной одежде ни пятнышка, прическа волосок к волоску. Ни за что не подумаешь, что этот парень изнывает от голода и жажды. Но кожа как будто чуть сильнее обтягивает скулы. Добрые карие глаза то и дело помаргивают, словно в ожидании капли, падающей на лоб. Амиру приходилось несладко. Только Рамадан тут был вовсе ни при чем.
Будь осторожна, сказал он своей невесте. Вы все будьте осторожны. Магнус, я бы попросил тебя присмотреть за Самирой, но, если я это сделаю, она зарубит меня своим топором.
Я никогда не подниму на тебя топор, пообещала Самира. И лучше уж я сама присмотрю за Магнусом.
За Самирой присмотрю я, вызвался Алекс. Ведь для того и существует семья, не так ли?
Амир заморгал еще чаще. Думаю, он до сих пор не решил окончательно, как относиться к зеленоволосому Алексу Фьерро, единокровному то ли брату, то ли сестре Сэм с переменчивым гендером. И к тому, что судьба, похоже, навязала Алекса им с Самирой в дуэньи.
Ладно, кивнул Амир. Спасибо.
Меня из-за терзаний Амира мучила совесть. Несколько месяцев назад, когда Самира открыла суженому правду о своей двойной жизни и о том, что она валькирия Одина, я исцелил разум Амира и спас его от безу-мия. И в результате его глаза раскрылись. Ему бы жить и жить дальше в блаженном неведении, но теперь ему приходилось наблюдать земляных великанов, шатающихся по Коммонуэлс-авеню, морских змеев, резвящихся в реке Чарльз, и проносящихся в воздухе валькирий с душами павших героев, которым предстоит заселиться в отель «Вальгалла». Он даже мог видеть наш славный драккар, напоминающий тяжеловооруженный банан.
Мы будем осторожны, сказал я ему. Ну и потом, кто рискнет напасть на наш корабль? При его-то желтизне!
Амир выдавил слабую улыбку:
Тут не поспоришь. Он потянулся к машине и вытащил оттуда увесистую сумку с термоизоляцией в таких обычно доставляют еду на дом из «Фалафельной Фадлана». Это тебе, Магнус. Приятного аппетита.
Нас тут же окутало запахом свежего фалафеля. Ну да, я ел фалафель лишь несколько часов назад, но желудок мой опять требовательно забурчал. Потому что фалафеля много не бывает.
Дружище, ты лучший! Поверить не могу Стоп. Ты в разгар поста приносишь мне еду? Тут что-то не так.
Пост-то у меня, а тебе с какой стати голодать? Амир хлопнул меня по плечу. Я буду за тебя молиться. И за всех вас.
Я знал, что он говорит искренне. Я-то сам атеист. Могу разве что смеха ради помолиться собственному папочке, чтобы перекрасил корабль. Сведя знакомство со всем этим скандинавским пантеоном и Девятью Мирами, я только сильнее уверился в том, что никакого божественного замысла не существует. Ну какой бог позволил бы Зевсу и Одину рулить одной и той же вселенной, когда они оба мнят себя творцами всего сущего, поражают смертных молниями и обожают мотивационные семинары?
Но Амир человек верующий. Они с Самирой верят в нечто большее, в космическую силу, которой по-настоящему есть дело до смертных. Наверное, Амир хотел меня подбодрить, внеся мое имя в петицию Богу. Хотя я не уверен, что кто-то эту петицию прочтет.
Спасибо, друг! И я на прощанье пожал ему руку.
Амир повернулся к Сэм. Они стояли в нескольких шагах друг от друга. Ни один из них не сделал попытки приблизиться, коснуться другого. За все годы, что они знакомы, Амир и Самира ни разу не притронулись друг к другу. По-моему, для Амира это было испытание посерьезнее Рамадана.