Руднев сдержано кивнул, давая понять, что извинения приняты, и Алексей Петрович перешел к сути своего плана.
Поиск девочки я предполагаю вести в двух направлениях. Во-первых, через агентурные каналы здесь, в Петербурге, и Белграде. Очевидно, что похищение Стефки имеет политический подтекст. Необходимо понять, кто за всем этим стоит. Но этот путь недопустимо долгий для жизни и безопасности ребёнка. Поэтому нужно попытаться зайти с другой стороны, а именно, через школу. Очевидно, что похищение не могло быть совершено без участия кого-то в пансионе. Для этой задачи вы мне и нужны.
И как по-вашему мы должны найти злоумышленников в школе?
Для этого вам придётся постичь нелёгкое ремесло учителей, без тени улыбки ответил Ярцев.
То есть?
То есть в пансионе Святой Анны внезапно образовалась вакансия учителя рисования Не беспокойтесь, с прежнем учителем ничего плохого не случилось. Он прекрасно проводит время на даче в Выборге Возникшую же вакансию временно займете вы, Дмитрий Николаевич, это уже согласовано с Юлией Павловной. Что до вас, Фридрих Карлович, то вы, насколько нам известно, сильны в немецком? Думаю, учительнице немецкого в Выборге тоже покажется уютно Что скажете, господа?
Руднев с Белецким переглянулись.
Это неожиданно, признался Дмитрий Николаевич. Но план видится мне разумным.
Вот и отлично! Значит, завтра же вы отправляетесь в пансион Святой Анны, заключил Ярцев. В десять утра за вами приедет экипаж и вас отвезут в Голицынский дворец, где расположена школа. Далее вам придётся действовать сообразно собственным соображениям. Отчёты для меня будете направлять вот на этот адрес. Запоминайте, Алексей Петрович характерным размашистым почерком написал на листе бумаги адрес, показал Рудневу и, когда тот кивнул, смял лист и сжёг в пепельнице.
А в случае экстренных обстоятельств? спросил Дмитрий Николаевич.
В таком случае отправьте сообщение через любого полицейского, назвав моё имя, или звоните на этот номер, Ярцев написал цифры, показал Рудневу и снова сжёг бумагу. Ещё вопросы, господа?
Дмитрий Николаевич несколько секунд помолчал, глядя мимо Ярцева, а потом сухо спросил:
Вы уверены, ваше превосходительство, что девочка ещё жива?
Нет, резко ответил Алексей Петрович, а после добавил, Но для политической игры она нужнее живая, и это вселяет надежду.
Ярцев поднялся, давая понять, что разговор окончен.
Руднев с Белецким вышли из особняка с белой колоннадой и, кажется, только теперь Дмитрий Николаевич в полной мере ощутил, что он в Петербурге.
Хотя Руднев никогда бы не променял милую его сердцу Москву на столицу, Санкт-Петербург он любил. Ему нравились в нём отличная от суетливой Москвы степенность, монументальность и размытая приглушённость красок.
Пойдем пройдемся, предложил он Белецкому, и тот без особого энтузиазма согласился.
Они прошли по небрежной Екатерининского канала до Вознесенского проспекта, перешли Мойку по Синему мосту, обошли гнетущую серую громаду Исаакиевского собора и свернули в Александровский сад, уже блиставший осенним сусальным золотом.
День выдался яркий и солнечный. Сверкающий шпиль Адмиралтейства силился дотянуться до сентябрьской лазури северного неба. Серебристые струи фонтанов искрились миллионом радужных бликов, а их звенящий шелест нашёптывал фланирующим горожанам и туристам подслушанные под сенью вековых лип секреты множества их предшественников.
Друзья вышли на Адмиралтейскую набережную и дошли до Дворцового моста.
Удивительное место, проговорил Руднев, остановившись у парапета и глядя на то, как стрелка Васильевского острова разбивает воды Невы на Большую и Малую. Здесь будто водоворот, в которое время затягивается со всеми своими радостями и горестями. Кажется, что сама вечность в этих течениях растворена. Зачерпнешь пригоршню воды, и вся история Российская от Петра Великого сквозь пальцы пробежит.
Я бы не советовал вам, Дмитрий Николаевич, здесь воду черпать, отозвался Белецкий с брезгливой миной.
Ох, Белецкий! Я же метафорически. Неужели тебя этот вид не трогает?
Нет. Вы же знаете, что я не люблю Питер.
Знаю, но до сих пор понять не могу, чем он тебе не угодил.
Да что в нём хорошего? Серость, сырость, меланхолия да простуда.
А как же дворцы, парки, проспекты? Ты посмотри, какой здесь простор и масштаб!