В этот людской водоворот, плескавшейся буйством эмоций, Антонина окунулась, как только ступила на привокзальную площадь. Он захватил, закрутил ее и вынес в сквер перед авиационным институтом. Искать, где находится приемная комиссия, ей не пришлось, к двери вела огромная очередь. Выстояв несколько часов, Антонина наконец пробилась к секретарю. В первое мгновение у нее не нашлось слов, когда она услышала, что на одно место студента приходится 18 абитуриентов. Она, было, потянулась забрать документы, но ее руку остановил секретарь приемной комиссии. Что-то в худенькой большеглазой провинциалке тронуло его суровое сердце, он предложил не отчаиваться и попытать счастья.
Антонина осталась, поселилась в общежитии, нашла поддержку у старшекурсниц; среди них оказалась землячка, и вместе с ней занялась подготовкой к экзаменам. Первый пришелся на субботу. День выдался необычайно жарким. На небе не было ни облачка. Солнце палило немилосердно. Под его жгучими лучами начинал плавиться асфальт, железные крыши домов раскалялись, как сковородки, а воздух обжигал дыхание. В зыбком мареве столица Украины напоминала сюрреалистические пейзажи с полотен знаменитого испанца Сальвадора Дали.
В лекционных залах и учебных аудиториях Киевского авиационного института гражданского воздушного флота преподаватели и абитуриенты, истекая потом, ловили малейшее дуновение ветерка. Кандидат физико-математических наук Марк Соломонович Шун, подставив лицо под упругую струю живительного воздуха надсадно гудевшего вентилятора, попыхивал папиросой «Беломор» и скользил нетерпеливым взглядом по портретам великих ученых: математиков, физиков и напряженным лицам пяти абитуриентов. Они, сосредоточенно поскрипывая перьями ручек, готовились к ответам на экзаменационные вопросы. Шун смахнул платком бисеринки пота с лица, посмотрел на часы; истекли положенные на подготовку тридцать минут, пыхнул папиросой и спросил:
Кто смелый и готов отвечать первым?
Абитуриенты переглянулись, никто не решался встать.
Шун хмыкнул, провел рукой по окладистой черной, как сажа, бороде и с улыбкой произнес:
Если вас пугает мое прозвище Бармалей, то самому отважному даю полбалла за смелость.
Под худенькой большеглазой девушкой скрипнул стул, она поднялась и дрогнувшим голосом произнесла:
Разрешите мне, Марк Соломонович? Шун прошелся по ней любопытным взглядом и спросил:
Фамилия?
Хрипливая, представилась она. Он обратился к экзаменационной ведомости и уточнил:
Антонина?
Да.
Ну что, Антонина, полбалла за храбрость ты уже заработала, напомнил Шун о своем обещании и кивнул на стул перед собой.
Антонина подала листы с ответами, они были исписаны каллиграфическим почерком.
Шун прошелся по ним внимательным взглядом, покачал головой и отметил:
Ну что я тебе скажу, с таким блестящим почерком ты далеко пойдешь.
Антонина зарделась и призналась:
Я еще спешила, товарищ преподаватель.
Ну тогда мне ничего другого не остается, как прибавить еще полбалла за почерк, проявил великодушие Шун, провел рукой по бороде и затем сурово сказал: А теперь будем искать блеск твоего ума, Антонина.
Перо его ручки хищно нацелилось на формулы и расчеты, но так и не коснулось и задержалось только на последнем уравнении. Хмыкнув, Шун покачал головой и с сомнением произнес:
Х-м, даже не знаю, Антонина, какую тебе поставить оценку.
Что-то не так, товарищ преподаватель? Вы же не сделали ни одного замечания?! растерялась она.
Ты где взяла этакое решение уравнения? допытывался Шун.
Ну как-то само собой в голову пришло.
Вот так просто и пришло? Как академику Ляпунову?
Вы что, не верите, товарищ преподаватель?
Верю, однако червь сомнения гложет.
Но это правда! Честное комсомольское! Клянусь! вспыхнула Антонина.
Ну если только комсомольское, голос Шуна потеплел и, обратив взгляд на портрет Ляпунова, он с улыбкой произнес: Ничего не поделаешь, Александр Михайлович, придется ставить пять с сиянием.
Антонина зарделась от похвалы. Еще бы! Она удостоилась похвалы самого Марка Соломоновича живой легенды института.
Слов нет, ты молодчина, Антонина! признал Шун, взял экзаменационную ведомость, вывел жирную пятерку в ореоле из шести лучей и заявил: Теперь, Антонина, можно смело выходить замуж.
Она смешалась и не знала, куда себя девать под взглядами четверых абитуриентов.