Какое-то дело? вскипает Айна, не обращая внимания на снующих туда-сюда прохожих. Я засадила за решетку самого опасного человека города
Еще не засадила! перебивает его Ихсан.
Ах да, простите, ваш судейский молоток ещё по столу не постучал, издевательски тянет слова Айна. Но постучит. Это вопрос процедур и времени. Главное, что я сделала то, чего не смогла и не хотела сделать полиция и вся ваша долбанная система правосудия.
Следи за выражениями, взрывается судья.
А ты даже не позвонил, вдруг резко затихает Айна. Ты даже не спросил, как я это сделала, не поздравил. Ничего. Хотя, кому я это всё говорю, тебе всегда было плевать на меня. И я ошибалась, думая, что это из-за того, что я пошла против твоих указаний, что выбрала не ту профессию На самом деле это всё отмазки, тебе просто нужны были причины меня официально не принимать, ненавидеть, и ты их нашел.
Что за бабские сопли, фыркает Ихсан. С другой стороны, чего я ожидал от той, кто спит с тем, кто никогда на ней не женится.
Я бы тебя ударил, холодно отвечает ему Айна. Но мама учила меня уважать старших, пусть старшие и ведут себя, как последние сволочи.
Айна обходит мужчину и скрывается за огромными колоннами здания правосудия.
***
Неприятное столкновение с отцом портит весь день Айны. Часть своей злости она выливает на коллег, немного достаётся и Майклу, а потом, решив, что хватит уже работать на износ, тем более главное дело своей жизни она почти закончила, Айна решает собраться и поехать куда-нибудь выпить. Майкл составить компанию отказывается, объясняя завалами в участке, в которых виновата сама же Айна. Девушка договаривается с Дэвоном и, наспех собравшись, выезжает в уютное лаундж-заведение, находящееся на последнем этаже отеля Кемпински.
Лаундж полупустой, учитывая, что день будний, поэтому они спокойно распивают коктейли, курят кальян и общаются. Дэвон уходит в одиннадцать, сославшись на то, что надо забрать жену и детей от брата, а Айна решает ещё немного посидеть и отдохнуть. Ее столик прямо у огромных в пол окон и перед ней открывается прекрасная картина на ночной город. Она берёт бокал в руки и, встав на ноги, вплотную подходит к окну, прислоняется лбом к стеклу и завороженно следит за готовящимся засыпать городом.
Айна настолько глубоко ушла в свои мысли, что не замечает, как перестают за ее спиной сновать туда-сюда официанты, как три занятых до этого столика теперь уже свободны, а на столах остывает чужой кофе и тает лёд в бокалах. Она ничего не замечает, смотрит на огни ночного города, летает в своих мыслях, но внезапно на шаг отшатывается назад.
На гладкой и тёмной поверхности стекла Айна отчётливо видит засасывающие в бездну своей глубиной, пробирающие лютым холодом чёрные глаза. Она думает, у нее уже паранойя, но повернуться всё равно боится. Прикрывает веки, говорит себе «показалось» и вновь открывает глаза. Ничего не изменилось, на нее всё так же пронизывающим взглядом смотрит Бальтазар Росси. Айне кажется, у нее помутнение рассудка, вот только лучше бы было именно оно, чем уже так отчётливо чувствуемое на затылке чужое горячее дыхание, а значит, и реальность картины, от которой почему-то уже хочется вскрыться самолично.
Всё вокруг вмиг тускнеет, густой чёрный туман накрывает собой и яркие билборды на соседней высотке, и переливающиеся огни улиц, и мерцание, пусть и редких в это время суток фар. Он приходит и выключает свет. Он накрывает мраком всё вокруг, запускает на город мглу, обволакивает, и единственное, что в этой сгущающейся тьме продолжает гореть алым пламенем это душа Айны.
Демон лично пришёл за ней. И она потухнет.
========== I can hear sirens, sirens ==========
Это это невозможно, борясь с внезапной засухой в горле, еле произносит Айна, так и не поворачивается, напротив, чуть ли в стекло не вжимается, лишь бы оставить между ними расстояние, не дать Демону пробраться в самую душу.
В моём мире возможно всё, доносится насмешливый голос, и Айна чувствует, как мужчина нагибается, водит носом по ее волосам, как стоит непозволительно близко, как одним своим присутствием заставляет жалеть о том, что вообще когда-то на свет родилась. Айну от этой нежеланной близости, двумя пальцами куда-то меж лопаток вонзающейся, заставляющей кровь в жилах стынуть, а кожу слоем льда покрываться, подташнивает. Ей кажется, если она сейчас эту мучительную пытку чужой рукой не прекратит, то ее стошнит на отполированный пол ее же внутренностями.