Два билета во Владивосток, на сегодняшний рейс.
Сегодня два рейса, номер 1 из Домодедово и 725 из Шереметьево.
Шереметьево, уточнил Густав и протянул паспорта.
В Шереметьево билетов нет, дерзко ответила девица, при этом, даже не прекращая заниматься ногтями.
Что? А Тогда в Домодедово.
В Домодедово билетов нет.
То есть на сегодня билетов во Владивосток нет? спросил Густав, удивленный, зачем, вообще, стоило заводить такой ненужный разговор. На этот раз девица даже не открыла рта, а просто покачала головой.
Тебе в центральные надо, на Волхонке, может, там еще есть, сжалился над эстонцем охранник.
Спасибо, раздраженно произнес Густав и направился на улицу, оставив этих рыбок тонуть в бездонном море служебной любви.
Дядька, увидев его, проворно перегнулся через сиденье и открыл дверь.
Едем назад, за моим другом, потом быстро в центральные кассы на Волхонку, вспомнил он.
Будет сделано, понимающе кивнул шофер, и машина понеслась обратно.
Про себя Густав отметил, что обратный путь занял у них куда меньше времени, видимо, дядьку озадачил тон пассажира и он решил его лишний раз не нервировать. Прибыв на место, Сирман приказал Оке подождать, а сам выскочил из автомобиля и быстрым шагом направился к Храму. Гёйсе нигде не был видно. Подойдя к входу, он еще раз внимательно посмотрел по сторонам и решил глянуть внутри. Однако, едва он сделал первый шаг, как его вдруг одернули за рукав. Обернувшись, он увидел скорбную старушку, согнутую советской властью в три погибели и на закате лет прибывшую сюда за индульгенциями. Старушка тяжело дышала, и ее голова тряслась в дружеском треморе:
Замели его, молвила бабуля, плотнее обхватывая руку Густава, единым махом замели.
Кого замели? не понял Сирманн. Для него такая встреча стала полной неожиданностью.
Корешка твоего, кашлянула бабуля, тож был такой, нерусский. Ходил тут, лекции читал, черепахой пугал. А его и замели, вот только шапка осталась, и она указала на валявшуюся у бордюра затоптанную ушанку с кокардой.
Куда замели? начал прозревать Густав, кто?
В шешнадцатое, наверно, куда еще? Тут больше нету. Полиция всех туда метет. Где пачпорт, говорят, а пачпорта нету. Ну, друг любезный, шпиен вражесткий, полезай в наш кузовок. Замели его, так-то, и призрак коммунизма, исполнив свою роль, зашаркал прочь.
Густав стоял недвижимо, уставившись в одну точку. Нет паспорта. Вот оно! Финна увезла местная полиция. У него же не было с собой никаких документов! Вот ты, черт! Что делать? В гостиницу, к администратору? Долго. А вдруг Гёйсе ненароком болтанёт и про него. Имя, фамилия. Ему же все известно. А вдруг между Россией и Эстонией хорошо налажена связь и меня уже ищут? Как же я так не позаботился о втором паспорте? От этой мысли Густаву стало не по себе. Паника, перемешанная с неутихающей головной болью, зрела в нем, затмевая собой здравый смысл. Нет, нужно срочно вытаскивать Пюйкеннена, и бежать из этого города куда подальше. Так, шофер. Ему, похоже, можно доверять, думал Густав, спеша обратно к машине.
Птичка ваша, робяты, загудел дядька, видя, как он приближается, с насесту як бухнулась так и не виткликается, я ее веточкой, а она молчок он осекся, заметив, что господин иностранец имеет весьма нездоровый вид, Тюю, та на тебе лица нема.
Слушай меня моего друга забрали в отделение, задыхаясь, ответил ему Густав, садясь в автомобиль, у него паспорта не было.
А куды? понятливый шофер сразу завел машину.
В шестнадцатое Знаешь, где это?
Та це ж на соседской улице, знаю.
Поехали.
VI. Значок.
«Они уже сутки в Москве, а вы ничего не можете сделать?
Мне нет дела, что все аэропорты,
вокзалы перекрыты. Пробейте все явки.
Вы так и не узнали, кто на самом деле этот второй!?»
Полковник Сергей Матвеев, руководитель Следственного управления ФСБ.
Мы часто не обращаем внимания на детали, а между тем самые с виду незначительные и пустяковые вещи могут сыграть в нашей жизни неожиданную роль. Одно лишь яблоко, павшее на голову ученому, порождает страдания целой армии школьников, вынужденных зубрить урок вместо футбола во дворе. Мелкая причина иной раз может иметь невероятных размеров следствие.
Так, один известный французский император, притязания которого распространялись куда дальше, чем позволял его собственный рост, однажды, казалось бы, что такого, забыл помыть руки перед едой. С жадностью набросился он на свежие хлебы и свиную ногу, изумительно приготовленную личным поваром-арапом. Он ел и при этом, поглощенный планами грядущей победы, почти не жевал. Спустя 10 минут все было кончено. Обглоданным маслом погрозил он в сторону собравшихся бить его народов, а затем, сытый и довольный собой, прилег в тени вековых дерев, ожидая грозного реванша.