Война? На самом деле?
А ты как думал?
У вас и оружие есть?
Ну, не так чтобы очень, Филя покрутил в воздухе пальцами, кое-что из стрелкового припрятано. Но я губернатору наплёл про миномёты, гранатомёты и даже боевой вертолёт.
Даже вертолёт?
Нет, конечно, снова засмеялся Филипп, вертолёта нет, лётчик есть. Боевой. В Чечне воевал. Надо достанем и вертолёт. В партизаны уйдём.
Думаешь, он поверил?
Поверил не поверил, а в зубах поковыряется. Будь спок! Шуму мы можем наделать до Москвы долетит. А ему шум ни к чему Да пошёл он
Филипп длинно и смачно выругался.
Идём-ка, брат Алеська, к костру. Посидим как бывало. Знаешь, как я рад тебе! Филипп обнял Алеся, поцеловал в щёку. Ребята, обратился он к своим товарищам, которые стояли поодаль, молча наблюдая за встречей друзей. Мы теперь тут сами разберёмся.
Охрана? спросил Алесь, провожая глазами двух крепких парней, уходящих к машине.
Да что-то вроде этого. Специально не создавал. Люди самостоятельно решили меня караулить. Я же, как никак, адмирал! Филипп, дурачась, подбоченился.
На разостланном у костра клетчатом одеяле в пластмассовых тарелочках лежали резаные огурцы, помидоры, редиска, колбаса, селёдка. Отдельно в эмалированном тазике дымилась варёная картошка некогда их любимое лакомство в детском доме. Свет костра бликовал на двух бутылках водки и двух гранёных стаканах.
Стол, как видишь, не королевский, посетовал Филипп, подбрасывая в огонь сухие сучья.
Не прибедняйся, Алесь достал из миски картофелину, самая здоровая крестьянская еда. Я уж и не помню, когда едал картошку в мундире.
В ресторациях, небось, блажуешь? незлобно поёрничал Филипп.
Случается, конечно! С губернатором. Охрану он не обижает. А так чаще в столовке администрации да в забегаловках.
Ты сразу не налегай, Филипп разлил водку по стаканам, а то кайф испортишь. Место в брюхе не останется для «одарки».
Алесь припомнил: в детском доме «одаркой» они называли водку, за которой скрадно в магазин обычно ходила Одарка Коноваленко. Филипп научил Алеся пить водку, а Одарка стала первой женщиной, одарившей его ласками любви, как раз вскоре после смерти Павлинки.
Чему это ты так загадочно улыбаешься? Филипп поднял стакан.
Да вот, Одарку вспомнил. Славная была девчонка. Добрая, отзывчивая. Жена из неё, полагаю, получилась бы отменная.
В этом нет никакого сомнения, Филипп на миг улетел мыслями в прошлое. Много я повидал женщин, но такой, как Одарка Всех забыл, а её помню. Веришь? Я даже в тюряге о ней думал. Если бы сейчас она вдруг объявилась, то замуж за себя позвал бы Если она, конечно, согласилась бы пойти за такого урода, как я.
Алесь понимал Филиппа и тоже испытывал сладкую и щемящую боль, которая незванно прихлынула к сердцу.
Одарка, конечно, не чета твоей сеструхе, Филипп звонко ткнул своим стаканом в стакан Алеся, глубоких чувств я к ней не испытывал. Так утоление страсти. А Павлинку любил Очень любил Я её фотокарточку с собой до сих пор ношу. Как оберег. В тюряге, случалось, накатит тоска хоть в петлю лезь, я фотку достану, гляжу на неё и разговариваю Я Павлинку и сейчас люблю.
Цветы на могилках это ты? догадался Алесь. Спасибо тебе, друг. Я ведь сорок лет там не был, а они в порядке. Думал, это заботами Фаины Иосифовны или тёти Поли.
Филипп высоко задрал голову и вылил содержимое полного стакана в горло, не глотая. Этим трюком он всегда приводил в изумление любую компанию выпивох. Алесь многократно пытался проделать такой артистический фокус, тренировался на воде, но безуспешно.
Филипп похрустел огурцом.
Ты верно подумал. Это дело рук Фаины Иосифовны и тёти Поли. Они за могилками присматривали. А я начал лет десять назад, когда в Лесогорск вернулся к тёте Поле.
Все годы, пока мне пришлось на нарах париться, она мне письма писала. Представляешь? Как сыну. Вот после освобождения я и приехал в Лесогорск к ней. Больше некуда было податься. Квартирка у неё была однокомнатная. Приютила. Беда только в том, что на работу меня, как бывшего зека, нигде не брали. Да и специальности у меня тоже никакой: в колонии рукавицы шил. Перебивался случайными заработками. Даже с кружкой на базаре сидел, денег просил. Премерзкое, скажу, Алеська, занятие. От голодухи тётя Поля и спасала: мизерную свою пенсиюшку тянула на двоих. Была она уже глубокой старухой. А когда умерла, меня с квартирки турнули. Так вот и оказался на свалке жизни.