Конечно, тебе-то чего терять. Завопила не с того ни с сего Валя. Ты-то на все сиськи уже нагляделась!
Валь, ты чего? подскочила я. Ну ведь действительно, нет смысла держать эту дверь. Они что хотели, то уже давно увидели.
Конечно, поддакивай ей, своей подруге-лесбухе! Кроме неё, тебя никто не защитит. Тоже мне, защитница нашлась. Кстати, вы уже сосались? Сосались, сто пудов! А может, и не только сосались!
А тебя это вообще не касается! взревела Лика.
Мне казалось, что Лика в этот момент выросла в огромного грозного великана. По крайней мере, она так громко рыкнула, что я сама испугалась.
Я наспех переодела штаны и майку и подбежала к девчонкам, чтобы их разнять.
Девочки, брейк! Валя, ты что за ересь мелешь?! Лика не лесбуха!
Валю пытались остановить другие девочки, но уже было слишком поздно. Похоже во всей этой истории несведущей была только я.
А ты что, не в курсе? Значит, она с тобой только из жалости, расслабься! Ты думаешь, почему с Ликой никто в классе уже давно не общается. Это потому что она лесбуха. С девочками сосётся. потом Валя повернулась в сторону Лики. Фу, бля! А я тебя ещё подругой считала.
С этими словами Валя отступила и пошла в свой угол, чтобы тоже переодеться до конца. Если бы вы видели в этот момент лицо бедной Лики.
Я не верила в её слова. Как Лика могла быть лесбиянкой? Нет, это не мыслимо! К ней же Костя подкатывал. Если все, абсолютно все в классе об этом знали, как утверждает Валя, то они бы давно её загнобили. При чём не меньше меня. Нет, я бы стала козлом отпущения номер два. Да и не может быть такого, чтобы я одна этого не знала. Или может? Ведь мне никто в классе не рассказывал каких-либо секретов или тайн. Мне вообще в классе ничего не рассказывали. Но Нет, такую новость вряд ли можно было не узнать. Об этом как минимум шушукались, а мальчики бы не сдержались бы, чтобы не поглумиться над Ликой. Значит, всё-таки под словом «все» Валя скорее всего подразумевала какой-то узкий круг. Возможно даже, круг своих подруг.
А что, если просто никто не хотел по какой-то причине глумиться над Ликой? Она была бывшей старостой этого класса, к тому же ещё и отличница. А что, если все, правда, знали об этом, но в открытую не говорили? Не хотели ей портить репутацию? А может, Валя не хотела, чтобы над ней глумились? Ведь она всё-таки была её лучшей подругой когда-то. И её слова были слишком весомыми, чтобы другие могли возразить.
Ах-да! Вы же не знаете самого главного! Как я могла забыть вам сказать?! Если среди мальчиков авторитетом у нас был Смирнов Пашка, то среди девочек Валя Петрова. Нет, она не была старостой нашего класса. Она была именно авторитетом. Поэтому с Валей старались не спорить. Тогда было понятно, почему все могли знать о страшном секрете Лики, но при этом никто об этом не говорил. Валя не разрешала.
Но что её заставило сказать эту правду сейчас? Ревность? Злость? Обида, что нам поставили «пять» за урок, только потому что Лика начала играть в баскетбол с первым лохом в классе? Потому что она сломала систему? Или потому что Лика назвала меня при всех своей подругой? А может быть всё сразу? Однако, сам факт того, что Валя назвала при всех Лику лесбиянкой, звучал очень обидно.
Представляете, каково это, выслушивать, когда тебя обвиняют в гомосексуализме, да ещё при всех. Тут уже не важно, насколько это правда. Важен сам факт унижения. Вы знаете, в России даже сейчас народ нетерпимый встречается. Я молчу про нулевые. Тогда лесбиянками себя могли назвать только группа «Тату» или «Ночные снайперы». И то, они это делали ради пиара. Назваться геем или лесбиянкой для обычного школьника или школьницы было равно преступлению.
Это как выслушивать оскорбления вроде «Ты наркоман!» или «Ты алкоголик!». При этом далеко не факт, что ты что-то из этого вообще употребляешь.
В тот день я впервые увидела, как Лика плачет. А ещё я впервые прогуляла урок. А что я ещё могла сделать ради подруги?
А эти твари ещё умудрились наши вещи в сумках испортить, пока нас не было. И ещё этот Костя, козёл! Его я ненавидела даже больше, чем Пашку тогда. Когда мы вдвоём зашли в класс, где все над нами хихикали и тыкали в нас пальцем, а потом когда ещё мы подошли каждый к своим вещам, чтобы разобрать тот хаос, что они нам устроили, Костя как ни в чём ни бывало подбежал к Лике с такой ухмылочкой на лице и сказал слишком наигранно:
Ах, Ликочка, что ж ты со мной делаешь? Я же в тебя был такой влюблённый!