Лунфилет, повторил Гелиодор.
Но это же очень похоже на мое имя?
Да, мы назвали его в честь тебя. «Лунфич» плюс «летает» получилось «лунфилет».
Правда? на глаза Фиччика от волнения навернулись слезы.
Конечно. Именно ты, превратившись в могучего Лунфича, натолкнул нас на мысль о создании такого аппарата.
Эта чудесная машина названа в честь меня, прошептал Фиччик.
Улыбка начала расползаться по его мохнатой мордочке.
Эта машина названа в честь меня! во все горло завопил он и спикировал вниз, бесконечно повторяя: В честь меня! В честь меня!
Вся компания, балансируя на веревочной лестнице, поднялась на борт.
А мы не упадем? замирая от восторга, спросила Яшмина.
Нет. Мы много раз его испытали, ответил Александрит.
Управляя диковинным аппаратом, он даже растерял свою обычную величавость и невозмутимость. Глаза правителя блестели, совсем как у детей.
Лунфилет был сделан из распиленного вдоль ствола огромного дерева с выдолбленной сердцевиной. Вдоль стен, обшитых тканью, тянулись скамьи со спинками, на которых устроились ребята. В центре, на возвышении для пилотов, сидели Гелиодор и Алекс. Они должны были нажимать на рычаги, чтобы запускать крылья, которые поднимались и опускались, задавая направление движения и темп.
Гигантские крылья лунфилета очень походили на крылышки Фиччика, который уже сообщил об этом всем вокруг. Они были сделаны из длинных гибких стержней, обтянутых тонкой, но очень прочной тканью, которую заказали у мастериц Кристаллиума. Летописи подтверждали, что именно в этом петрамиуме испокон веков жили лучшие кружевницы.
Поэтому изобретатели лунфилета обратились именно к ним с просьбой создать прочный материал. В Драгомире говорили, что в свои изделия воздушные кружевницы вплетают нити облаков. Версия красивая, но не совсем правдивая. На самом деле мастерицы сотрудничают с анималиумами из Смарагдиуса, которые собирают для них шелковую нить, получаемую из коконов бабочек. Этих бабочек разводят в специальных лабораториях.
Луна неоднократно бывала там и каждый раз с удивлением наблюдала за процессом создания шелковых практически невидимых нитей.
В этот раз кружевницы особенно постарались. Ткань отличалась эластичностью и могла растягиваться и сжиматься, оставаясь целой. Кроме того, им удалось получить тот же самый перламутровый оттенок, как и на крыльях Фиччика, которыми он так любил хвастаться.
Виолана и Сильвина, закончившие с прическами, подлетели к аппарату и принялись восхищаться тканью крыльев. Девушки тут же решили выпросить у кружевниц хотя бы носовой платочек такого же оттенка.
Как главным спасительницам Драгомира, они обязаны выделить нам несколько метров такой красоты, рассуждали они, моментально забыв, что собирались просить только о платочке.
Пиритти и Пироппо опасно перегнулись через борт, пытаясь разглядеть механизм, приводящий в движение крылья. Но так ничего и не увидели. С разочарованным вздохом братья сели обратно. Правда, только после замечания, сделанного сначала Аметрином, а затем и самим Гелиодором.
Я все обязательно покажу, когда окажемся на земле, пообещал огненный правитель. А пока сидите смирно. Особенно те, кто не умеет летать.
Дети продолжали крутить головами и восхищенно ахать.
В передней части лунфилета находился большой штурвал. Перед полетом Алекс и Гелиодор, совсем как дети, чуть не поссорились за право управлять аппаратом. В итоге после вмешательства Нефелины им пришлось тянуть жребий, и удача улыбнулась Алексу. Но, видя, как расстроился Гелиодор, он пообещал, что на обратном пути даст другу прорулить.
Взявшись за штурвал, Александрит совсем по-мальчишески прокричал:
Вперед!
Ура! что есть мочи завопили Пиритти с Пироппо.
Через секунду кричали уже все.
В лицо дул теплый ветер, а земля тут же пропала из виду. В животах что-то тревожно ухало, но страх затмевался сумасшедшим восторгом. Им казалось, что они летят в невесомости, не чувствуя тяжести своих тел.
Как же я завидую тем, кто умеет летать, восхищенно вздохнула Сентария.
Да ладно, отмахнулась Сильвина. Это только в первые разы так! Потом уже относишься к полету как к чему-то совершенно обычному.
Конечно, снисходительно рассмеялась Виолана. Ты же не восхищаешься каждым своим шагом или вдохом. Или распускающимся цветком.