«И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные готландцы, вот так и эти»2. «А славянский народ и русский един, от варягов ведь прозвались русью, а прежде были славяне; хоть и полянами назывались, но речь была славянской»3.
В более поздние годы летописцы порой перечисляют русов и варягов раздельно. Это может говорить о том, что варяги-славяне постепенно разделялись на разные роды и племена. Например, как те же славяне разделились сначала на антов и венедов, потом на сербов, чехов, поляков, русов и прочих. Факты того, что именно венеды прямые предки русов и что они в раннем Средневековье занимали значительные территории Южной Прибалтики, будут приведены ниже.
Очевидно, те из славян, кто жил на берегах Балтики, прозвались варягами по месту проживания у моря, у воды («вар» по-кельтски вода). Русы, которые стали жить вдали от моря, перестали быть варягами. Такое многослойное разделение мы наблюдаем и теперь. Например, каждый русский знает, что он, кроме того, что русский, рус по национальности, ещё и славянин. Да плюс ещё и новгородец, москвич или, например, сибиряк. А ещё и фамилию с именем имеет. И про нас летописец мог бы написать: «На совет собрались новгородцы, смоляне, москвичи и киевляне». Но это вовсе не значит, что собрались представители разных народов.
Некоторые немецкие и русские средневековые хронисты подтверждают также принадлежность к славянскому народу и древних прусов. И это не исключает тождественность русов и прусов либо их ближайшее родство, что, в свою очередь, даёт все основания поздним Рюриковичам вести своё происхождение от прусов. Это запечатлено в «Сказании о князьях Владимирских», в нескольких посланиях Ивана Грозного. Тут надо иметь в виду, что древняя Пруссия к XII веку была жесточайшими истребительными войнами завоёвана немцами, а оставшиеся в живых прусы славяне ассимилированы. В конце концов, имя прусов присвоили себе захватчики. Поэтому более поздние авторы называют жителей Пруссии немцами. Однако в рассматриваемое нами время прусы являлись хозяевами на своей земле и ещё оставались славянами.
К прусам относит род Рюрика, в частности, автор Пискарёвского летописца, который указывает, что имел под рукой более древний, не дошедший до нас источник. Заметим, автор утверждает, что новгородцы пригласили Рюрика не править, а в качестве третейского судьи:
«Зри на подлинник о Рюрике. Лета 6369-го4некий воевода Новагорода Великого именем Гостомысл скончавает житие свое, и в та лета нача во граде быти межусобица и кровь проливатися. И созывает наугородцов и рече им: «Совет даю вам, мужие: да пошлете в Прускую землю мудрыя мужи и призове от тамо сущих родов князя, дабы судил нас в правду». И они, по словеси его, идоша в Прускую землю и приведоша Рюрика з двемя браты Тровур да Синеус, да племянника его Ольга»5.
Есть много других данных о том, что прусы и русы это один и тот же либо близкородственный славянский народ. Порой эти два народа упоминаются как разные, и это естественно, если учесть, что документы создавались уже после их разделения. Похожую версию иллюстрирует старинная чешская легенда о том, что когда-то в древности от племени славян ушли в разные стороны три брата Лех, Чех и Рус и создали свои народы.
Где же жили наши предки русы-варяги?
Чтобы найти ответ на этот вопрос, сначала обратимся к русским летописцам, которые наверняка слышали о происхождении своих предков, пользовались более древними русскими («Зри на подлинник о Рюрике») и европейскими (в частности, византийской «Хроникой Георгия Арматола») источниками. Описывая происхождение и расселение народов, автор ПВЛ традиционно, в соответствии с Библией, определяет происхождение всех европейцев, включая славян, русов, прусов и варягов, как «потомство Иафета». В то же время он подробно перечисляет десятки местных племён и народов, которые не мог знать никакой древний греческий или византийский историк, таких как «чудь и всякие народы: меря, мурома, весь, мордва, заволочская чудь, пермь, печера, ямь, угра, литва, зимигола, корсь, летгола, ливы». И это лишь подчёркивает, что летописец знал предмет описания, старался быть точным: