Ещё один взмах ресниц. Белая рука пригладила волосы.
Н-н-ну?
Я так растерялась, что не могла найти правильные слова. Всё горячее и живое, что я хотела сказать, рассыпалось и замёрзло.
И тут Мишка, мой верный Ватсон, затараторил, как будто боялся, что она его остановит:
Вы просто её заберите. Ну, отдайте кому-нибудь, её Глеб может взять Вам нужно только прийти туда и
Она зевнула лениво и аккуратно, как кошка.
Мальчик. Не надо рассказывать, что мне нужно.
Сказала и отвернулась.
Мы с Мишкой стояли как дураки и не знали, что делать дальше.
И тут появилась продавщица с большими блестящими серёжками.
Эльвира Что это у тебя тут за цирк? Прям великаны и кролики!
Мишка сжал мою руку. Ненавижу, когда на меня так таращатся! Ещё и обсуждают, как будто я глухая. А может, им кажется, что мои уши слишком высоко и я ничего не расслышу?
А, Эльвира махнула рукой, детям делать нечего. Муженёк мой бывший, когда уходил, собаку оставил. То целовался с ней, с Ритой своей ненаглядной, а тут всё не нужна. Пока в старом доме жили, ещё ничего, на улицу выпустила она и гуляет. А я ж в квартиру переехала Тань, вот скажи, куда мне собаку?
Да некуда! согласилась Таня.
Она мне там всю мебель погрызла, продолжала Эльвира. Туфли новые. Сумку сожрала кожаную.
Она рассказывала всё это спокойно, ровным, каким-то замороженным голосом. Подсчитывала неприятности, как металлические монетки.
Я её выгнала. А она обратно приходит. Я домой возвращаюсь у двери сидит. Ну и чего мне делать? Я эту собаку не заводила. Так теперь я виновата, что ли?
Не виновата, опять согласилась Таня. Она качала головой, и от её блестящих серёжек разбегались солнечные зайчики.
Вы покупать что-то будете? вспомнила о нас Эльвира. Или покупайте, или идите отсюда. Нечего тут всё загораживать.
Она не кричала. Она вообще говорила спокойно и тихо. Но от её голоса у меня замёрзло всё в животе. Да что там в животе, замёрзли даже пальцы в зимних ботинках.
Мы с Мишкой развернулись и пошли к эскалатору. Он ехал медленно. Это была какая-то ненастоящая лестница. По настоящей можно бежать, стуча пятками, перепрыгивать через ступеньки. Настоящая лестница помнит, кто по ней бегает. А эскалатор просто тебя везёт, и ему всё равно. Как Эльвире.
В трамвае мы ехали молча. Уже зажглись фонари, но небо ещё было светлым.
От остановки мы почему-то повернули не к до му, а к парку. Перешли через дорогу, спустились к старым домам.
Ещё издалека я услышала странный звук длинный и тонкий.
Ау-у-у-у-у!!!
Мы стояли и смотрели на Риту. Она плакала, не открывая глаз. Наверное, ей не хотелось нас видеть.
Рита, ко мне!
Я думала, если назвать её имя, она отзовётся, пойдёт к нам.
Ау-у-у-у-у
В носу у меня защипало. Ещё секунда и разревусь.
Дурацкое имя Эльвира, сказал Мишка. Она такая худющая Наверно, болеет каким-то вирусом.
Эльвирусом.
Нет уж, я не буду реветь! Я лучше сделаю так, чтобы Эльвира сама захлюпала носом.
Я эту Эльвирищу ненавижу! Мишка, давай давай я искала, что бы такое сказать, и вдруг придумала: Давай устроим ей Кошмарный День!!!
А толку?
После Кошмарного Дня она сразу поймёт, что с нами лучше не связываться. А мы потом придём и скажем: или у вас будет триста пятьдесят Кошмарных Дней в году, или отдавайте собаку.
А если нажалуется?
А мы сделаем так, чтобы нас не поймали.
Ну да, тебя трудно заметить, хмыкнул Мишка.
Скажи, что ты струсил, разозлилась я. Глеб точно согласится. И Кит тоже.
Не шипи.
Мишка слепил снежок и пульнул его прямо в меня. Хорошенький способ мириться!
Ты же сама говорила, что я Ватсон. Значит, всё нужно делать вместе. У твоего Шерлока без меня всё равно ничего не получалось!
План был такой: встречаемся в десять утра у входа в универмаг. Я, Мишка, Глеб и Кит.
В пол-одиннадцатого мы стояли в отделе спорттоваров прямо напротив кафе. Я, Мишка, Глеб, Кит и Костик-Хвостик.
Я хотел его с бабушкой оставить, жаловался Кит, а он прилип, как пластилин.
Мы спрятались за палаткой и наблюдали. Сегодня Эльвира пришла нарядная, с красивыми белыми бусами и в чёрном платье, таком коротком, как будто она выпросила его у младшей сестры.
Спорим, она вечером идёт на свидание, сказала я.