И вместе с этим она почувствовала, как что-то растёт в груди и просится наружу. Ещё немного и её разорвёт на части, если она не отпустит это.
Крик!
Он вырвался и теперь стремился смести всё на своём пути. Так кричит затравленное животное, которому уже нечего терять.
Юла упала на четвереньки, сотрясаемая криком, что рвался изнутри и стремился разорвать и эту тьму, и этот холод. Ужас отступил, а драконы стали отдавать ей остатки своих сил, свою боль и свою надежду.
Крик, усиленный поддержкой хранителей, сотрясал самые основы её естества. Казалось, что она кричит так уже целую вечность в темноте и холоде.
Слезы градом катились по щекам, по камню.
Раздался жуткий грохот, и Жучка-Юла провалилась во тьму.
Сколько прошло времени, она не знала. Она лежала на чем-то теплом и чувствовала себя лёгкой и чистой. «Я умерла?»
Ты сделала то, зачем мы позвали тебя, почтительно произнёс один из голосов.
Поднимайся, мы поддержим тебя.
Дочка Бабы-Яги открыла глаза. Мягкий ровный свет разливался по пещере. Она лежала на Золотом драконе. Остальные драконы стояли вокруг места, где раньше лежал камень. Между ледяными обломками пробивался хрупкий цветок.
Подснежник? Почему подснежник?
Это самый отважный цветок, он пробивает себе дорогу, когда уходит зима, ответил Изумрудный Дракон.
Это Цветок Пробуждения, сказал Рубиновый Дракон, Цветок твоей души.
Глаза драконов светились тёплым ровным светом. Такой же ровный свет исходил от подснежника. Этот свет и наполнял пространство пещеры.
Что произошло?
Ты нашла мужество спуститься на самое дно своей души и увидеть, что ты сама сделала с собой. Мы помогли тебе, как сумели. Твои слёзы растопили лёд, и наши цепи ослабли. Закончи начатое.
Спустившись с дракона, Жучка-Юла подошла к цветку. На лепестках лежали крупные капли, в которых переливалась радуга. «Ты прекрасен!»
Она повернулась к Рубиновому дракону и проследила направление его взгляда. Он смотрел на драгоценный ларец, над которым болтались остатки пустой клетки.
«Твоя Свобода посажена тобой в клетку. Клетка эта висит на цепях над ларцом твоей памяти».
«Твои слезы растопили лёд, и наши цепи ослабли».
Что в нём? спросила Жучка-Юла.
Твоя боль, ответил Рубиновый Дракон.
А Ключ?
Ключ это ты.
«Роса на лепестках это мои слёзы».
По-настоящему свободен только тот, кто никогда не знал оков, тихо произнесла она.
По-настоящему свободен тот, кто признаёт и чужую свободу, также тихо произнёс Рубиновый Дракон.
Жучка-Юла взяла в ладони одну каплю, поднесла к ларцу и уронила на замочную скважину. Оглянулась на Рубинового Дракона, в его глазах было понимание. Нашла взглядом Изумрудного Дракона, потом Золотого, Огненного, Бирюзового, Синего и Фиолетового.
«Поднимайся, мы поддержим тебя».
Она взялась руками за крышку ларца и потянула вверх.
Полет бабочки, улыбка младенца, след помады на бокале, объятие матери, кролик с культяпкой Боль утраты, тягость сомнений, связки обид, рагу из кролика с культяпкой
Все вместе и каждое отдельно воспоминания хлынули сплошным потоком. Все, от чего старалась убежать и забыть, все, что было слишком больно или слишком сладко вспоминать.
Ощущение чистоты померкло, но потом вернулось вместе с осознанием своей цельности. Не было прошлого и будущего, было одно бесконечное настоящее. Не было оценок, было созерцание и свет.
* * *Жучка-Юла, дочка Бабы-Яги, сидела на крыльце своей избушки.
«Наваждение какое-то».
На поляне перед ней возвышались два дракона: Чёрный и Белый.
«Неужели, все-таки не наваждение?»
Ты справилась! прогремел Чёрный Дракон.
Ты был моим проводником?
Я Дракон Познания. Иногда ты позволяла себе слышать меня. Твои хранители свободны, ларец Силы открыт, и хрупкий Цветок пробивает себе дорогу. Береги их, и они отплатят тебе тем же.
Я Дракон Творчества, произнёс Белый Дракон. Теперь ты готова и ко встрече со мной. Я буду навещать тебя.
У тебя впереди долгий путь. Я тоже буду навещать тебя, сказал на прощание Чёрный Дракон.
Два дракона величественно взлетели и унеслись в сторону восходящего солнца.
А над лесом кружились в танце семь Хранителей. И новорождённая Радуга, наслаждаясь своей Свободой, беззаботно Смеялась, и в безграничной Любви рождалось Намерение принять все Изобилие этого мира с Радостью и Благодарностью.