Мог бы сказать, что не поедешь.
Беллман протянул огромную, похожую на лапу руку через стол к сестре и тихо, почти с благоговением и с каким-то детским изумлением сказал:
Если они там есть, Джули, то я буду первым, кто, вернувшись, принесет весть об их существовании. Разве это не потрясающе?
Джули рассмеялась:
Было бы потрясающе, Сай, если бы ты оставил мне и Бесс что-нибудь более существенное, чем старые часы, золотое кольцо и целый двор жалкой скотины один дряхлый жеребец, троица изможденных кобыл, кучка ослов с ослицами, несколько непроданных лошаков и одна норовистая и похотливая мулица.
Элмер Джексон допил свой кофе и встал, ухмыляясь. Потерев ладонями живот и потянувшись, он объявил, что ему пора спать. Направляясь к выходу, он похлопал Беллмана по плечу и сказал Джули: если ей когда-нибудь понадобится помощь с мулами, пусть только кликнет.
Когда наступило утро, Беллман стоял на покатом, с заплатками крыльце на коленях, утрамбовывая сумки и тюки, которые собирался взять с собой.
Зачем, спросила Бесс, он берет с собой мамину блузку?
Беллман как раз держал в своих огромных руках блузку Элси в бело-розовую полоску, раздумывая, в какую из сумок ее положить.
Затем же, Бесс, зачем я беру ее наперсток и вязальные спицы.
А их ты зачем берешь?
Беллман помешкал, глядя на свои ладони.
Затем, что ей они больше не нужны, а мне пригодятся.
И он поведал ей об индейцах как они, и мужчины, и женщины, судя по тому, что ему доводилось слышать, обожают красивую одежду и полезные металлические вещички. Кому-то понравится мамина блузка, кому-то ее длинные стальные вязальные спицы и медный наперсток. Взамен они дадут ему разные вещи, которые необходимы в путешествии.
Какие вещи?
Беллман пожал плечами:
Пищу. Может быть, свежую лошадь, если она мне потребуется. Расскажут, как сделать то или другое или как лучше проехать туда, куда мне нужно.
Бесс серьезно посмотрела на него и понимающе кивнула:
Может, они смогут подсказать тебе, где искать?
Именно.
Потом он показал ей сундучок, полный безделушек, которые он собрал с собой вместе с мамиными вещами. Бесс заглянула внутрь и увидела, что сундучок полон пуговиц, бус, колокольчиков, рыболовных крючков, табака, ленточек, кусочков медной проволоки, были там и стопка носовых платков, и несколько небольших кусков цветной ткани, и осколки зеркала.
Бесс выразила надежду, что индейцам все это понравится, и Беллман разделил ее надежду.
Он будет писать ей, сказал он, и при любой возможности отдавать письма торговцам или путешественникам, которые будут отвозить их куда-нибудь на восток, например в Сент-Луис или Сент-Чарлз, и оттуда пересылать ей.
Смотри, вот тут, на отвороте лацкана, у меня есть маленькая чернильница-непроливайка на булавке. Мне даже не придется останавливаться, чтобы написать тебе письмо, я смогу писать, сидя в седле, прямо по дороге.
Вся эта история словно зажгла в нем огонь.
Он мог по полдня сидеть неподвижно.
Он прочел ее раз двадцать.
Когда Бесс заходила к нему, вернувшись со двора, чтобы поболтать и поиграть, он говорил ей, что занят, пусть, мол, пойдет еще побегает.
Когда наступала темнота, он зажигал лампу и читал снова и снова. Ножом он вырезал из газеты статью, сложил листок вчетверо и спрятал в карман рубашки, у сердца. Он чувствовал, что даже дышать стал по-другому. Теперь он не мог усидеть на месте: вышагивал из угла в угол и каждые полчаса доставал из кармана на груди листок, разворачивал его и снова читал. В статье не было иллюстраций, но в его воображении эти находки представали чем-то похожим на развалины церкви или окаменевшие останки потерпевшего крушение корабля: чудовищные кости, гигантские бивни, найденные там, где они бог знает сколько пролежали вросшими в соленую землю Кентукки. Зубы размером с тыкву, лопаточные кости шириной с двор, челюсти, позволявшие представить себе голову длиной с высокого человека. Совершенно неведомое существо animal incognitum. Люди, разгребавшие землю и разглядывавшие исполинские останки, гадали: что могло случиться с громадными зверями, которым они принадлежали, и не топчут ли еще землю такие же огромные монстры на неисследованных территориях запада?
От одной мысли об этом у него начинала кружиться голова.
Месяцами он не мог думать ни о чем другом. Когда Бесс спрашивала, не хочет ли он сыграть в шашки или пойти прогуляться и погладить нового лошака с белым пятном на морде, он отвечал: нет. В течение нескольких недель он бóльшую часть дня не вставал с постели. А когда заставлял себя подняться, без энтузиазма работал во дворе и ухаживал за скотом. Когда рождались новые мулы и лошаки, ехал в город и продавал их. Когда ураган сорвал с дома полкрыши, починил ее. Готовил еду, время от времени делал уборку, не забывал проверять, чтобы Бесс надевала обувь, но все время молчал, а иногда глаза у него стекленели и он не позволял Бесс приближаться к нему. Когда он закрывал глаза, гигантские животные проплывали в темноте перед ним, медленно, молча, словно под водой, они шли, дрейфовали, картинка в его воображении расцветала, потом меркла и исчезала в темноте. Единственное, что оставалось, это мысль о том, что они живы и бродят где-то там, в неизвестности, на западе, за границей Соединенных Штатов, на диких просторах, покрытых реками, лесами, равнинами и горами, и можно увидеть их собственными глазами, если суметь добраться туда и найти их.