«Приятно жить среди родных лесов»
Приятно жить среди родных лесов,
Под солнцем ярким окунуться в небо
И слышать трели птичьих голосов,
И быть счастливой, даже пусть нелепо.
Летает в небе первый красный лист,
Летает, ждет осенних листопадов,
А воздух так прозрачен, светел, чист,
Что, кажется, быть лучше и не надо.
Душа светла, и мысли все чисты,
Нет злобы, память синевой укрыта,
Мечты и мысли от красот просты,
Хоть грусть и ревность действуют открыто.
Умылось небо от своих невзгод,
Сияет милой, чистой синевою,
И вновь прошел весьма тяжелый год,
Но тихо и светло над головою.
Любимый мой, с мечтами прилетай,
И опускайся в сердце незаметно,
А чувства, как стихи мои листай,
Любовь она и смертна, и бессмертна.
«Тюльпан цветок неукротимый»
Тюльпан цветок неукротимый,
Красив и благородно свеж.
Горит огнем тюльпан красивый,
Пылает пламенно для всех.
Пурпурный цвет его основа,
Но он бардовым может быть,
И в красно-желтый цвет готова
Его наука превратить.
Людьми за красоту и гордость,
Тюльпан был с древности любим,
Добыть его большая сложность.
Он состояние стол им.
Теперь цветет в садах и парках,
Несет он праздник в жизнь людей:
Он украшение подарков
Для подношения гостей.
Цветок любви и уважения,
Цветок пленительных побед.
Он не бывает поздний, ранний
Цветет весь год цветок для всех.
В тюльпане тайна полнолуния:
Он так же светел и лучист,
Он в ореоле, словно лгунья,
И в красоте своей он чист.
«Я вальс на лыжне танцевала»
Я вальс на лыжне танцевала,
Кружился со мной белый лес,
Блестела, искрила, ласкала
Вся зимняя сказка чудес.
Серебряный иней березки
От вальса светил и сверкал,
Снежинок красивые слезки
На землю порой опускал.
На елочке белка кружилась,
Махала пушистым хвостом,
И серая шубка струилась
Красивым, летящим пушком.
Старинная ель танцевала,
Не сбросив снежинок своих,
Она важно так проплывала
С прической из веток хвои.
Мне зимнего танца кружение
Открыло в природу глаза:
Какое кругом наваждение!
Какие в лесу чудеса!
«Любовь к земле, она почти цветная»
Любовь к земле, она почти цветная,
несет в себе все краски и тона.
Любовь к себе она совсем иная,
бесцветные одни полутона.
Любовь к земле живительная сила,
несет и вдохновение и мечты,
она в душе не терпит тины, ила
и проявления ее просты.
Любовь к земле бескрайна и безбрежна,
она разлита по сердцам людей,
а в одном сердце так она безгрешна,
как жизнь в таежной чаще без вестей.
Любовь к земле звала людей на подвиг,
во все века, в текущие года,
и только не рождалась там, где подлость,
а храбростью спасала города.
Любовь к земле, любовь к родной отчизне,
как неразрывна жизненная связь!
Она в любом наречии речиста,
в любых словах найдешь златую вязь.
«Огромный серый дом кирпичный»
Огромный серый дом кирпичный,
Светился сотнями окон,
И освещал он двор приличный,
Где дети задавали тон.
Росла здесь я среди подруг,
В игре добру порой училась,
И слышен мячиков был стук,
И наше детство мирно длилось.
Прошли года. Возможно тридцать.
Пришла, смотрю на старый дом,
От жалости готова крикнуть:
Ты в землю врос, мой старый дом?
Ты пожелтел, и стал как будто ниже,
Иль был высок по старым временам?
Здесь все молчит о жизни, о престиже,
И нет внимания детского дворам.
Я помню, как садили здесь деревья,
Теперь на них огромная труба.
Да, не возникло бы у нас стремления
Идти к реке, где лишь дома. Дома
«Память помнит каждую подробность»
Память помнит каждую подробность
Встреч, разлук и горечь от досад.
Помнит, как выбрасывала скромность
И бросалась, без сомнений в ад.
Долгих дней немую отчужденность,
Каждый миг, заполненный тобой,
Свет из глаз, двоих завороженность,
А затем преследований боль.
На весы поставь две разных чаши:
Положи любовь мою в одну,
На другую все несчастья наши,
Я их молчаливо перегну.
Что же пересилит в чашах этих?
Беды? Что бросались все на нас?
Нет, любовь, она прекрасно светит
И она светила каждый час.
До сих пор кидает кто-то камни,
Хоть давно в святые перешла,
Были бы какие-нибудь ставни,
Чтоб сквозь них беда к нам не прошла.
От любви идут седые нити
Памяти, прошедшей сквозь беду,
Говорят, танцуют на Гаити,
Я же не танцую, а бреду.
Помню хохот, словно волны Дона,
Демон в них резвился молодой,
Сердце разрывалось уж от стонов,
Не могло кричать оно: «Постой!
Нет, мне не забыть рожденья ада,
Пересказ не может раскрыть все,
Как рождались звери зоосада
И молчала трубка. Вот и все.
Все схлестнулось: правды и неправды,
Расплескались за моей спиной,
Разгадать бы кто же в этом главный,
Да и бросить в омут: жизнь. не ной.
Но вода его отвергнет сразу,
Пусть живет от скверны чуть живой.
Господи, да дай же ты рассказу
Стать спокойным, он же все же свой.
Нет веселых, добрых песнопений,
Только боль и только стон души.
Было бы иначе? Без сомненья.
Было бы? О, бог мой, не скажи.
Все как есть, Душа жила в смятение.
А теперь? Есть боль прошедших дней.
Ропот и людей недоумение
Смотрят и преследуют: " Не смей!»
Шепот за спиной, косые взгляды.
Слышали?
Слыхали.
Вон она.
Стали шире рамки зоосада.
Но как прежде я в нем не видна.