Ах, приятель, процедил сквозь зубы маг и по новой оглядел округу. Приятель, говоришь, надоумил вас за бусами на кладбище сходить?
Матушке на подарок, казалось совсем беззвучно вымолвили губы мальчика.
Ах, матушке на подарок
С этими словами Грызень схватил обоих мальчуганов за уши. Одного за правое, а другого за левое. А затем, несмотря на их писки, силком потащил к выходу с кладбища.
Вы совсем думать, что ли, не можете?! Черепа вам вскрыть, так, наверное, и мозгов никаких не окажется! попутно начал чихвостить детей маг. Где это видано? Нет, ну где это видано, чтобы приличные люди гробокопательством занимались? Даже самый дремучий крестьянин и то понимает какая это низость и бесчестие!
Мальчики подвывали и верещали, что больно очень, но в остальном язык за зубами держали. Оба боялись, что не только им, но и Федюньке с лихвой достанется. А если до родителей того хоть одно слово недоброе дойдёт, то пиши пропало. У него ведь и правда мачеха злющая, а не родная матушка. Совсем друг пропадёт.
Подарок они матери сделать удумали. Да я представляю, что будет с вашей матерью, когда она узнает, куда вы за ним отправились!
Ой, не говорите, Ваша милость! Ой, не надо. Ой, пожалуйста! взмолились братья.
То есть вы мне такое скрыть от неё предлагаете? рявкнул отчим. Пособником меня своим сделать желаете?
Ох, ну до чего же противный этот Грызень! Ничего-то он не понимает. Ну ничегошеньки! Как объяснить, что стыдно любимой матушке подарка не принести, когда даже у босоногой Алёнки ленточка, а припасена. Как рассказать, что иначе с завтрашнего дня на улицу носа лучше не показывать! Ведь не просто засмеют ребятишки, а свысока смотреть начнут и с пренебрежением. Как же, барчуки изнеженные, трухачи позорные
У-у-у, как же поперёк горла отчим у них стоит! Что ни день, а всё попрекает. Так порицания из него и льются. Совсем житья и сладу никакого с ним нет! И о каких «пособниках» он толкует? Да в мыслях у Витальки и Витьки быть не может, чтобы Грызню хоть в чёмто довериться! Он же чуть что, так уже бранится аки демон настоящий.
Между тем все трое подошли к массивным кладбищенским воротам. И тут маг вдруг замер, словно что-то неожиданное для себя углядел. А вскоре и уши детей из рук выпустил, для другого они ему понадобились. Подошёл он ближе и стал задумчиво замок этих самых ворот ощупывать. А затем металл алым замерцал, да так и стёк на землю, частично крепкую дубовую древесину под собой выжигая. Палёным тут же сильно запахло. Настолько сильно и неприятно, что братьям аж чихать захотелось.
Всё. Идём за мной. Быстро! торопливо, но уже тихо и както подозрительно спокойно проговорил Грызень, а затем пальцем мальчишек за собой поманил, чтобы поскорее за ним через раскрывшиеся ворота шли и не мешкали.
Виталька с Витьком не думали на кладбище оставаться, а потому, конечно, пошли вслед за отчимом. Правда, из-за до сих пор болящих ушей они подвывали, и слёзы из глаз у них ручьями по-прежнему текли.
Да тише вы! шикнул на них Грызень и, взяв пасынков за руки, поволок за собой, ускоряя шаг. Хватит реветь, сейчас всю округу всполошите!
«Вечно только о какой-то своей репутации думает. О нас бы хоть раз задумался», горько прозвучало в голове Витальки, но, конечно, ничего такого он вслух не сказал. Напротив, действительно постарался успокоиться, так как отчим начал нашёптывать вещь, внимания стоящую.
Так и быть, не хочу вашу мать расстраивать. Ничего ей о вашей выходке не скажу. И слугам строгонастрого запрещу о том слухи разносить!
Спасибо, Ваша милость. Ой, спасибо!
Цыц! Только смотрите у меня, чтобы сами тоже молчали. Ни меня, ни вас на этом кладбище не было. Никогда! Всё вам ясно? Грызень постарался заглянуть каждому из мальчиков в глаза, и те поспешно закивали, головёнки у них так и тряслись вверх-вниз. Вот и хорошо.
После этого маг замолчал и до самого дома больше ничего не говорил. Ни словечка не сказал. Да и там он только велел им в свою комнату идти и всё. Так что мальчики поднялись к себе, переоделись да легли в кровати. Правда до самого утра не спалось им. Они то плакали, то жаловались друг другу. С рассветом только братья заснули. Но едва часы на первом этаже пробили восемь, их пришла будить миссис Анна Златова.
Судя по лицу женщины, о ночном похождении ей было прекрасно известно. Однако ничего она про то не сказала. Лишь, как будто рассуждала вслух, говорила, насколько безнравственны нынче могут быть дети. Витьке и Витальке от этого совсем совестно стало, но оба промолчали. Не виниться же? Не объяснять, коли самому Грызню тайну хранить обещались?