И, само собой, ей виделось, что она способна свести нас вместе.
Да пойдёмте, что вы тут на полу, как неприкаянная?
Не пойду.
Мэрион снова вздохнула, но наконец-то ушла в столовую. Дверь она при этом за собой не закрыла, чтобы мне было видно, как она накрывает стол на двоих. И про себя не иначе как думала, что вода камень точит.
Вы вовремя. Вот, всё горячее, расставляя блюда на стол, принялась радушно тараторить она.
При этом, чего мне уже было не видно, женщина косилась на Зарраха. Дракон не сел на своё привычное место, а остался задумчиво стоять в дверях, и весь его вид говорил о том, что он крайне озабочен чем-то. И, конечно, недалёкая Мэрион решила, что хмурость её хозяина связана с грустными думами о том, что его трапеза вновь пройдёт в одиночестве.
Ваша леди совсем заскучала, начала привирать она. Вам бы цветов принести, она бы и улыбнулась. Цветы красиво бы здесь на столе смотрелись.
От слов Мэрион Заррах сменил позу и как будто очнулся. Он словно и не видел до этого, что не один в столовой.
Не надо накрывать ужин, я не голоден, сказал он служанке. Лучше скажите, где сейчас моя жена?
На кухне.
Он решительно двинулся на кухню, и Мэрион не успела опередить его. Ей хотелось предупредить меня, чтобы я хотя бы с пола поднялась. Но вышло как вышло. Заррах застал свою супругу трапезничающей, словно крестьянка в поле. Только крестьянки хотя бы волосы заплетают, а я, едва по утру взяла в руку расчёску, решила оставить свои распущенными и нечёсаными. Вместо наведения красоты нынче меня прельщало заниматься собственным упадком.
Но не отреагировать на мужа я не смогла. Несмотря на желание проигнорировать приход мерзавца, мои глаза сами собой со злобой уставились на него. В ответ он поглядел на меня с искренним презрением. Вот только между нами снова возникла связь желания. Мне едва удалось утихомирить охватывающее меня тепло. Но Заррах никакие свои порывы усмирять, судя по всему, не собирался.
Вставайте, потребовал он и не стал скрывать. Нам пришло время уединиться.
Стоит ли говорить, что на его требование я никак реагировать не захотела? И Мэрион, поняв это, поспешно взяла у меня из рук миску и сказала:
Давайте я сама это на стол поставлю, леди.
При этом, рассчитывая предотвратить конфликт, женщина ловко ухватила меня свободной рукой под локоть и потянула наверх. Но Заррах резко остановил её.
Не вмешивайтесь, Мэрион. Заставить свою жену слушаться способен я сам.
После этого он, никого не стесняясь, запрокинул меня через плечо словно мешок с мукой и понёс в спальню. Как им было сказано в нашу брачную ночь, обращаться со мной он был намерен только как с вещью.
А ну прекратите! Хватит! не сдержавшись, зашипела я на мужа.
Мне виделось, что он хотя бы поставит меня на ноги. Боги, пусть бы лучше он тащил меня за руку, но Заррах не остановился. Он уверенным шагом шёл в нужную ему комнату, и я не ничем не могла помешать ему. Хуже того, близость его тела усугубляла остроту отклика.
Боги, я точно знала, что мой истязатель ощущает тоже животное желание, что и я. И мне было противно от этого. Я проклинала ловушку, которую уготовила мне судьба. Это страшно, очень страшно, когда ты понимаешь, насколько твоя воля тебе не принадлежит!
Глава 3
В полдень четырнадцатого июня, после шестнадцати долгих дней заточения, Ортольд Гилберт, маркиз Виссерийский, наконец-то покинул свою тюрьму. Пусть другие называли его заключение красивым словом уединение, но сам он знал, чем оно являлось на самом деле.
«Хотя бы им хватило чести не требовать от меня публичного признания вины!» грела его одна единственная мысль, когда он под вечер вместо того, чтобы наслаждаться роскошью своего особняка, зашагал куда-то по столичным улицам.
Прохожие на молодого маркиза порой оглядывались. Его одежда и вид были опрятными, но походка выдавала скрывающееся внутри безумие. Пламя сумасшествия сверкало в серых глазах, и Ортольд действительно в настоящий момент был готов на любой опасный поступок. Скачать честно, если бы кому-либо из людей потребовалось окликнуть его, он бы даже совершил убийство. Однако, к счастью, знакомых Ортольду лиц словно что-то останавливало от соблюдения вежливости.
Быть может, этим таинственным чем-то являлось мрачное лицо Гульда, шагающего вслед за своим хозяином и не опускающего руку с эфеса огромного меча.