Я такого ещё не видела! шепнула мне в ухо Светка.
Я тоже не видел, но не стал в этом признаваться.
И я не видела, шепнула мне в другое ухо Ленка.
А я видел, сказал Валера. У нас в Рахове
Я снова подумал, что Полесье и Гуцулия, откуда Валера родом, во многом похожи. Вот и караваи такие же.
Сколько просуществовала ваша Гуцульская республика? спросил я Валеру.
Полгода.
И наша Белорусская народная республика столько же, кивнул я. Потом её большевики ликвидировали. А вас кто?
Нас то ли мадьяры, то ли чехи. Мы же в Австро-Венгрии были.
Понятно, сказал я. Интересно было бы проанализировать ход событий у нас и у вас после Брестского мира. Или хотя бы провести сравнительный анализ каравайного обряда белорусов и гуцулов. А, Татьяна Николаевна?
По затравленному взгляду Татьяны Николаевны я понял, что она мечтает лишь об одном: чтобы мы оба заткнулись.
А что это мы стоим? пришла ей на помощь Ульяна. Каравай чекае!
Она взяла в руки большой нож и воткнула его в каравай, как охотник вонзает нож в затравленную им дичь. Студентки с воплями рванулись к столу, и теперь подобраться к нему можно было только с боем. Но и здесь выручила Ульяна. Она принесла по большому куску каравая Татьяне Николаевне, Валере и мне.
Хлопцы за девками никогда не угонятся, улыбнулась она мне. Вон какие они у вас ладные да высокие.
Берёзки, хмыкнул Валера.
Или осинки, поддакнул я.
Татьяна Николаевна с видимым облегчением опустилась на широкую скамью, стоявшую у стены.
Жарко, сказала она.
Сейчас я холодного молочка метнулась в сени Ульяна.
Подошла Людмила и отвела нас в сторону.
Тебя ещё не вызывали в комитет комсомола? спросила она меня.
Нет, сказал я. А что?
Ничего, усмехнулась она. Разговоры про Белорусскую народную республику добром не кончатся.
Мы про Гуцулию, сказал Валера. Про неё ведь можно?
Как дети малые, вздохнула аспирантка. Не слышали, что из Брестского пединститута нескольких филологов выгнали?
За что? насторожился Валера.
За то самое, строго сказала Людмила. Вам, наверное, в армии послужить хочется. Вне очереди.
В армию я не хочу, помотал головой Валера. Я и так в воинском городке вырос.
Я с любопытством посмотрел на него. В Новогрудке, где я кончал школу, половина моих одноклассников были как раз из воинского городка. В основном это были девочки, и все симпатичные. Ни одну из них, правда, в белорусском национализме обвинить было нельзя. А вот Валера в своём Рахове, похоже, воспитывался под западенским уклоном. Или перегибом.
Никак нет, сказал Валера. Перегибов у меня нет. Между прочим, у нас в Киеве родился знаменитый лингвист Иллич-Свитыч. Не слышала?
Слышала, сказала Людмила. Кажется, он умер совсем молодым.
Погиб в тридцать с небольшим лет, полушёпотом сказал Валера и оглянулся по сторонам. Занимался праязыком. А сам знал больше ста.
Чего больше ста? спросил я.
Языков. Гений! Карпатский диалектологический атлас составлял. Но главное восстанавливал праязык. Слыхал о таком?
Никак нет, отчеканил я, вслед за Валерой превращаясь в воспитанника воинского городка.
Человеку такое не под силу, сказала Людмила. Потому и погиб.
Кожедуб, идите сюда! позвала Татьяна Николаевна, смахивая с подбородка крошки. Каравайным обрядом не хотите заняться?
Нет, сказал я. Дед Ефим мне одну солдатскую песню спел.
Одной она в этой экспедиции так и останется, усмехнулась Татьяна Николаевна. А каравайный обряд дошёл до нас из глубокой древности.
Соглашайся, толкнул меня своим мощным плечом Валера. Это хорошая тема для диплома.
И для диссертации, поддержала его Людмила.
Я обречённо вздохнул. Как позже выяснилось, конформизм вместе с неспособностью к английскому языку были главными моими недостатками.
12Перед отъездом я заскочил к деду Ефиму.
Выпивать будемо? спросил он.
Нет! решительно отказался я.
Дак за отъезд! удивился он.
Тем более. Ещё развезёт по дороге.
Ну, як хочешь. Но при твоей работе без горилки не обойдёшься.
Почему?
А кто же просто так спевае? Дитя, к примеру, покрестили, привезли из церквы в хату, сели за стол, выпили и заспевали. Закон жизни.