Алесь Константинович Кожедуб - Черный аист стр 10.

Часть вторая

Самшитовый лес

Следующая наша практика была после второго курса университета, и называлась она «пионерская».

Валера, как и обещал, женился на Наташе, и теперь его практика проходила в другом месте.

 Поедешь в Закарпатье?  спросил я.

 Какое Закарпатье  тяжело вздохнул Валера.  Здесь остаюсь.

 А я в Сочи,  легко сказал я.

 Куда?  удивился Валера.

 На черноморское побережье Кавказа. Родители переехали из Новогрудка в Хадыженск.

 Хадыженск это что?

 Город. По-адыгски хадыжка яма. Сто километров от Туапсе. Рядом Белореченск, Апшеронск, Горячий Ключ. На зимние каникулы я уже туда ездил. Как раз в Хадыженске начинаются горы.

 Похоже на Карпаты?  заинтересовался Валера.

 Наверное,  пожал я плечами.  Отец договорился с нефтяниками, что я буду проходить практику в их пионерлагере под Сочи.

 Кто здесь упомянул мой родной город?  подошёл к нам Саня Лисин из четвёртой группы.

«Надо же, человек умудрился родиться в Сочи!»  подумал я.

 Надо говорить в Сочах,  сказал Лисин.  Нормальный город.

Он посмотрел на меня большими чёрными глазами навыкате и пожал плечами.

 Мой пионерлагерь в Дагомысе,  сказал я.

 Этого не может быть!  фыркнул Саня.  В Дагомысе мой лагерь. Как и родительская квартира, и пляж, на котором меня дожидаются Пират с дружками. Ты ничего не перепутал?

 Нет,  помотал я головой.  Моя практика в пионерском лагере нефтяников в Дагомысе.

 Ладно!  махнул рукой Саня.  Мне тоже дадут справку о прохождении практики из этого лагеря. Но работать воспитателем я там не буду.

 Почему?  одновременно спросили я и Валера.

 Потому что мой отец главврач местной больницы. И на лето они с мамой уезжают в Красную Поляну, там не так жарко. В нашей квартире я тебе могу выделить застеклённую лоджию. Ты согласен спать на раскладушке на лоджии?

 Конечно,  сказал я.  Но только после прохождения практики. В отличие от тебя, мне просто так справку о прохождении никто не выдаст.

 Проходи,  великодушно разрешил Саня.  Но после отбоя мы тебя из лагеря будем выкрадывать.

 Это как?  спросил Валера.

 Как Печорин Бэлу,  объяснил ему Саня.  Это же Кавказ.

Я понял, что с этого момента у меня появился новый напарник по практике. Одновременно он стал и наставником вроде деда Ефима.

 Так ты пока мольфаром становиться не хочешь?  подмигнул мне Валера.

 Нет,  сказал я.  Пока что я учусь в университете.

 Одно другому не мешает.

Валера вздохнул. После женитьбы он стал гораздо чаще вздыхать, чем до неё. Я догадывался, что это связано с грузом ответственности, который возлёг на его плечи. С другой стороны, он не мог не знать об этом грузе, добиваясь взаимности от Наташки. А домогался он её истово. И начал с того, что собственноручно связал ей шерстяное платье. Пусть оно не было свадебным, зато связано не спицами, а крючком. Валера невозмутимо сидел на лекциях по истории КПСС или языкознанию и вязал. Девушки из нашей группы, прикрывающие его своими спинами, сначала хихикали, потом привыкли. А когда увидели на Наташке платье, остро позавидовали ей. Даже староста Светка, собирающаяся в декретный отпуск, прищёлкнула языком:

 Классное платье! Шурик, ты ещё не научился вязать?

 Нет,  покраснел я.

 А зря. Без такого платья Наташки тебе не видать, как своих ушей.

Она имела в виду, конечно, не Наташку Валеры, а Калмыкову. Все знали, что та мне нравится. Сама Калмыкова об этом не догадывалась. Она была девушка серьёзная и об амурных отношениях задумалась бы не раньше четвёртого курса.

Итак, Валера женился и остался проходить пионерскую практику в Минске, а я сел в поезд и покатил в Сочи.

Дагомыс встретил меня ливнем, и это был какой-то особенный ливень. В Белоруссии дождь шёл преимущественно мелкий и нудный, а здесь он грохотал водопадом. Вода обрушивалась с небес, превращая улицы в сточные канавы. За окном подходящего к станции поезда не было видно даже пальм.

Я стоял под хлипким навесом станции, растерянно озираясь по сторонам. Не таким мне представлялось прибытие на благословенный берег Чёрного моря.

Но вот ливень кончился, выглянуло солнце, и я увидел, что это настоящее черноморское побережье. Мелькали загорелые ножки курортниц, зычно перекрикивались хозяйки, зазывающие на ночлег отдыхающих, обмытые дождём пальмы распрямляли свои веера, стряхивая на головы людей крупные капли.