Механика принятия политических решений также оставалась неизменной до марта 1911 года. Следуя столыпинскому курсу избегания международных осложнений, чреватых войной, Сазонов принялся за разработку, совершенствование и претворение в жизнь новой внешней политики так, сообща, они и определяли направление движения России [Зеньковский 1956: 254]. Лишь во время болезни Сазонова авторитет Столыпина, а с ним и всей его канцелярии сильно пошатнулся ввиду ряда непопулярных внутриполитических мер[45]. В сентябре 1911 года Столыпин был убит в Киеве. По возвращении на службу Сазонову предстояло отстаивать уже только собственные решения. Былая координация политических шагов иностранного и премьер-министра в дальнейшим лишь ослабевала, и Сазонов, невзирая на постоянные ограничения своей деятельности со стороны царя, все сильнее определял политический курс страны.
2. Политический дрейф и Итало-турецкая война
Март 1911 года октябрь 1912 года
Характер российской внешней политики, равно как и ее контекст, претерпели серьезнейшие перемены за полтора года, минувшие с начала непростого 1911-го. Перемены были обусловлены двумя событиями того года: во-первых, тяжело протекавшая болезнь Сазонова на девять месяцев практически парализовала любую его дипломатическую деятельность; во-вторых, в сентябре был убит Столыпин; более уже ни одному министру в истории царской России не удастся добиться подобного контроля над внешней политикой[46]. Тогда же, в сентябре, русская дипломатия столкнулась и с новой проблемой: Италия вторглась в османские владения в Ливии, спровоцировав тем самым серию военных конфликтов на европейской периферии, шедших практически без перерыва на протяжении 21 месяца[47]. Разгоревшиеся войны осложнили жизнь дипломатам всех Великих держав: одни надеялись отложить большую континентальную войну до благоприятного момента, другие же и вовсе ее избежать. Каждым последующим конфликтом все более высвечивалась растущая уязвимость Российской империи в зоне Черноморских проливов.
Когда в декабре 1911 года Сазонов вернулся к активному руководству Министерством иностранных дел, Петербург действовал в отношении Османской империи и Италии довольно сбалансированно, стремясь склонить первую к пересмотру режима проливов в пользу России. Сазонов тут же перешел к куда более проитальянскому подходу. Подавляющее большинство исследователей той эпохи либо вовсе не замечало, либо же недооценивало значение подобной смены курса на сближение с Италией с целью ослабить единодушие в Тройственном союзе, порой даже в ущерб российским интересам на Босфоре и Дарданеллах. Несмотря на то что в конечном счете подобная политика лишь частично сработала так, как того желал Сазонов, он внес немалый вклад в укрепление позиций России в проливах, одновременно поддерживая военно-стратегическое равновесие между Тройственной Антантой и Тройственным союзом.