Ночь прошла в забытье. Явь путалась с полудрёмным, наполненным тревогой и страхом сном. Я видела лицо Эдуарда, чувствовала его дыхание, прикосновения, а после распахивала веки и понимала, что это всего лишь игры моего воображения.
Завтрак, который принесла раздатчица, так и остался нетронутым всё, что я смогла, выпить безвкусный чай.
То, что случилось прижав пальцы ко лбу, я качнула головой. Я не хотела этого.
Даже когда он начал избивать вас? снова спросил следователь.
Да, отозвалась я. Даже когда он когда он стал рвано выдохнула, вновь возвращаясь во вчерашнее утро. Утро, которое желала бы забыть навсегда. Я не хотела убивать его, Алексей. Я хотела только оттолкнуть его, остановить.
Тогда как у вас в руках оказалась статуэтка? подняв глаза, я снова натолкнулась на взгляд следователя.
Как? Скорее всего, он и сам прекрасно понимал это, просто, как и многие, пытался выполнить свою работу.
Думаю, на сегодня достаточно, прежде, чем я успела хоть что-то сказать, поднялся Альберт Юрьевич со своего места и, словно старый матёрый волк, приблизился ко мне.
Положил ладонь на моё плечо и наградил следователя жёстким, бескомпромиссным взглядом.
Невысокий, поджарый, этот человек источал такую уверенность, что мне на самом деле захотелось доверить ему свои проблемы, в какой-то степени переложить их на него. Не потому, что я не была готова бороться, а потому, что он знал, как это сделать, намного лучше меня.
Хорошо, немного помолчав, всё же кивнул Алексей и, собрав принесённые с собой бумаги, встал. Я приду завтра. Примерно в это же время, и мы продолжим, он посмотрел на моего адвоката.
Дарина он немного заколебался, прежде, чем продолжить. Я знаю про вашу дочь. И знаю так же, что за вас беспокоятся. Думаю, вы и сами знаете это. Но всё же Я надеюсь, что всё это не затянется на долго. Поправляйтесь.
После того, как он вышел, Альберт убрал руку. Выдохнув, я подтянула одеяло, чувствуя, что меня немного знобит из-за напряжения, что я ощущала всё время допроса. Понимала, что снова и снова мне придётся мысленно возвращаться во вчерашнее утро, в предшествующие ему вечер и ночь, но как же мне не хотелось этого!
Спасибо, поблагодарила я. Наверное, нам стоит ощущение неловкости под взглядом взрослого, умудрённого жизнью человека, заставило меня на пару секунд замолчать. Что он знает про меня и Демьяна? Что тот рассказал ему? Сама я почти не упоминала Терентьева во время допроса, скорее походящего на простую беседу со следователем. По крайней мере ничего из того, что относилось к личному.
Да, Дарина, предупредил Альберт Юрьевич мои слова. Нам действительно стоит обговорить с вами, на какие вопросы и как стоит отвечать. Но сейчас вы должны отдохнуть. Я зайду ближе к вечеру, и мы с вами постараемся построить линию поведения и защиты, хорошо?
Я поспешила ответить слабым кивком, снова поймала на себе оценивающий взгляд адвоката и, не удержавшись, проговорила:
В другой момент я бы не позволила Терентьеву вмешиваться, опустила голову, и прядка волос, скользнув по разбитой скуле, упала мне на щёку. Я заправила её обратно. Передайте это ему. Но сейчас у меня нет выбора. Так что Передайте ему ещё и спасибо, вздохнула и, встав, подошла к окну, желая отвлечься хотя бы на что-то.
Передам, услышала я голос Альберта от двери и обернулась. Он стоял, уже отворив её, и придерживался за ручку. До вечера, Дарина, взгляды наши пересеклись, и Альберт проговорил: Запомни, девочка, если бы он не беспокоился за тебя, меня бы тут не было. Я знаю Демьяна много лет и знаю, что он не из тех, кто будет делать что-то не важное для него.
Договорив, он на секунду буквально впился в меня взглядом, а после уверенным шагом вышел за дверь. Я вновь обернулась к окну. Сжала края подоконника и закусила губу, пытаясь не думать. Ни о чём не думать только о своей малышке, обнять которую сейчас я желала так сильно, как никогда ничего на свете.
Одна за другой на территорию больницы въезжали кареты скорой помощи. Некоторые из них истерично и нервно поблёскивали маячками, другие же были неспешными, спокойными. Невольно я думала о том, что внутри почти каждой из них находится кто-то, нуждающийся в помощи.
К горлу подкатил ком, стоило мне вспомнить взгляд Эдуарда в тот момент, когда он схватил меня за шарф. Рукой я инстинктивно потянулась к шее и коснулась синяков. Уголки глаз защипало, но расклеиться я себе не позволила. Так и стояла, глядя, как проходящие внизу люди кутаются в воротники курток и пальто, как к одному из корпусов идёт женщина с ребёнком, как чужие жизни на секунду незримо сталкиваются с моей и растворяются в собственных делах, проблемах.