Твикс протянул ключ с брелоком на цепочке в виде вырезанной из моржового клыка голой бабы с длинными волосами, которая стоит в корыте, правой рукой прикрыв сиськи, а левой павильон. Я еще не верил своему счастью, но Коля сказал:
Подвезешь, теперь твой агрегат.
Да, да, да! я толкал голосом «да» всё выше, будто челен пихал всё глубже, приближаясь к кайфу оргазма.
Он посмотрел на меня и ухмыльнулся. Я не знал, что Твиксы умеют улыбаться! Но тогда и это не торкнуло! Счастье пробило! Кажется, никогда я так не был внезапно счастлив. Я распахнул дверь чёрной, с наглухо тонированными стёклами девятки. Кресла были обтянуты чёрным кожзамом, руль в кожаной оплётке, блестела серебристой пластмассой автомагнитола JVC, а приборы были не как у всех чёрные, а белые, с красными стрелками! Я сел в кресло, боясь коснуться неаккуратно руля, шарика рукоятки коробки передач в кожаном шлеме, как Галчонка в первом сексе.
Погнали уже?
Твикс махнул веткой на чёрную бэху. Козырная тачка! Но даже если у него космолёт, мне пофиг. Я на колёсах, на тонированной девятке, салон в коже!
Мы помчали за город. Я вёл как в тумане и толком не умея и стремаясь попортить. Коля достал мобилу. Так близко я видел её впервые и не мог не смотреть, как питок в завязке на водяру.
Вежливым голосом, перекованным из чугуна в серебро, Твикс защебетал:
Валентина Ивановна, я еду, через минут десять буду.
Он зло взглянул на меня, но я и не подумал ничего сказать.
Мы подъехали к воротам, которые тут же раскрылись, отчего понял, что Твикса здесь знали. Мы лихо зарулили прям к каменным ступеням жёлтого дворянского особняка, ведущим к обшарпанным колоннам.
Тощая как палка тётка в белом халате, с жёлтой гривой волос, как одуванчик на тонком стебле, протянула две руки:
Здравствуйте, Николай Иванович.
Меня уже ничто не могло удивить.
Мы затащили коробки и мешок в кабинет с надписью «Директор».
Пройдёте к подопечным?
В свежевыкрашенном спортзале варежка моя распахнулась, как междуножие на челен; Механик и Тренер отжимались с пятью подростками от пола. Ещё один пацан, сухой и накаченный, босой, в одних чёрных трусах молотил козырными красными, как юшка, перчатками, баскую жёлтую грушу, подвешенную к потолку. Тренер отправил пацанов бегать по кругу, подошёл к Твиксу. Они что-то перетёрли, Коля сказал директрисе тем же голоском с серебряным колокольчиком:
Новенькие к вам поступили?
Пройдёмте, Николай Иванович.
В комнате с детскими стульчиками и столиками, расписанными по чёрному лаку зелёными листами да гроздьями рябины, сидели три шкета в шортах, два совсем малолетки, третий лет четырнадцати. Они обернулись на нас. Два остались сидеть, а старший как увидел Твикса, метнулся в угол и усох, урыв башку в голых красных коленках и закрыв ладонями бритый затылок.
Виталик тихий мальчик, но как увидит любого высокого мужчину, так забивается в угол. Но не кричит.
Твикс любезничал с директрисой. Я смотрел на Виталика, который из-за решётки пальцев зыркал то на Твикса, то на меня, шморгая носом. Всплыло, как я лазил в интернат для дебилов, малая казалась сестрёнкой, и как-то жалко стало этого Виталика!!! в коротких шортиках, увечье ничтожное в сравнении со мной, при тачке, стволе и невесте.
Юрий Гагарин
С появлением тачки само собой вышло, что мы стали взгрёбывать больше. Иногда Твиксы с Кривым отчаливали в Питер, тогда сам Газон нарезал нам уроки за столом в «Фаэтоне». Мы ловили кайф от своей крутости, а шелупонь малолетняя, открыв хлеборезки, испуганно заглядывала нам в зенки. Мы подтянули пару шкетов, Твиксы отрядили к нам Кузю, здорового бугая из детдомовских. В Устье, Николе Корме, Бортниках, на Святом Мысу, Красном ткаче мы крутились сутками, а Газон качал воздух в свои карманы.
Считаю необходимым заявить, что по принуждению мы, несмышлёныши, подвергались изощрённому давлению профессиональных воров и бандитов, не имея возможности осознать свою неправоту, не понимая, что делаем, совершали мелкие правонарушения. Бывало, прессовали очередного должника, который базланил на весь дом, кровищей залитый, вышибали бабло с наркош, собирали дань с торгашей. Но время было такое, что власть государева обосралась, и без светлого ориентира, который есть теперь у нового счастливого поколения, мы вынужденно, подчёркиваю, вынужденно копошились в навозе криминала.