Да, вот так, дети, уволился. Нашёл себе работу получше. Ему предложили место в элитной гимназии в центре города, там наслышаны о его авторской методике, предложили ему зарплату втрое выше и должность завуча, вот он и согласился. А теперь, дети, переходим к неправильным глаголам. Где-то были наглядные пособия с таблицами, куда они делись? Как мне без них вести урок? Что у вас тут по стенам какие-то каляки-маляки развешаны? Ну ладно, какое упражнение вам было задано? Открываем учебник на странице
На какой странице, никто не услышал, потому что в классе вдруг стало очень шумно. Как так уволился? Он разве искал другую работу? У нас его перекупили? И он нам ничего не сказал? Он с нами даже не попрощался? Он нас бросил? Накануне окончания учебного года? А как мы будем сдавать экзамены? Что теперь будет? Почему он от нас это скрывал? Как он мог? Он нас обманул? Это неправда! Мы не верим! Он не мог так поступить! Его оболгали! И он уже знал об этом в четверг, когда мы пошли в поход? Он знал, что этот поход будет последним? Когда мы расставались у метро в пятницу, он ведь знал, что мы больше не увидимся! Как он мог так притворяться? Лжец! Лицемер! Нет, это не правда, не правда! Вы это сами выдумали! Что с ним случилось? Что вы с ним сделали? Зачем вы врёте? Три недели до конца учебного года, он не мог нас бросить! Разве учителя начинают новую работу в мае, перед самыми каникулами? А как же мы? Ему на нас совсем наплевать? Что с нами будет?
Наша красавица Лиля Краснобаевa разревелась, но она вообще нервная и любит изображать из себя принцессу. Сидела, закрыв лицо руками, и повторяла: «Ненавижу его!» Активистка Коровина громогласно предлагала пойти к тьютору домой и припереть его к стенке, пусть ответит за свой поступок. Лаврентий был другого мнения, он считал, что нужно всё лично выяснить, и если Евгений Евгеньевич попал в беду, то мы должные ему помочь. Спортсмен Слава встал со своего места и тихо вышел за дверь. Училка начала гундеть, что нельзя выходить на уроке без разрешения учителя, но он даже не обернулся. У него было совершенно непроницаемое лицо.
Мы с Сашей не знали, что и думать и только смотрели друг на друга в полном недоумении. Я сказала:
У меня в голове не укладывается. Как так можно?
По Сашиному лицу было видно, как сильно он пытается понять, что произошло. Он вообще умный и спокойный парень, любит во всём разбираться до конца:
Подожди, я чего-то не понимаю. Евгений Евгеньевич уволился, так? Когда он успел? Выходные же были. Уволился до нашего похода? Тогда бы нам сказали об этом раньше. Если не он, то завучиха. За один день это не делается. Должно было пройти какое-то время, пока он искал новую работу, пока нашёл, пока уволился, пока приказ об увольнении подписали. И за всё это время никто ничего не заподозрил? Никто из учителей не проговорился? Да эта школа течёт, как решето. Здесь ничего не скроешь. Кто-то должен был заметить. И почему он не забрал свои вещи? Всё стоит в том же виде, как и в среду, до похода. Вот его блокнот для записей, его магнитофон, вот шляпа, как у Майкла Джексона. Вот его награды за авторскую программу, он даже их не забрал. Всё бросил, как было. Странно.
Но, на мой взгляд, это как раз-таки, не было странно. Ответ был очень простой и грустный, но, приходится признать, единственно верный. Евгений Евгеньевич получил новую работу и бросил нас, вот и всё. Он не попрощался, потому что не хотел ничего нам объяснять. Прощаться тяжело, вот он и не стал. А вещи свои не забрал, потому что они ему были не нужны. Хотел скорее покончить со всей этой историей. С нашей школой, с этим классом, с этой работой, и со всеми нами. Теперь его ждала новая, интересная, высокооплачиваемая работа, что ему этот старый магнитофон? Он новый купит.
Училка уже не пыталась вести урок. Лиля рыдала, то и дело ударяя кулачком по парте: «Ненавижу его! Ненавижу!» Коровина что-то горячо доказывала своим командирским голосом, требовала расправы. Остальные тоже шумели, в этом шуме иногда слышался голос Лаврика: «Надо сперва всё выяснить». Энди, он же Андрюха, подливал масла в огонь: «А как же поездка в Америку? Мы теперь никуда не поедем?» Его поддерживал Алекс, то есть Лёшка: «А как же наш хор? Как же физкультура? А дискотеки по пятницам?» Но чаще всего слышалось со всех сторон: «Это неправда! Он не мог! Вы сами назло придумали!»
А потом был конец мая и экзамены, и никто не знал, как нас аттестовывать. Оказалось, что мы так много прогуливали за последний год, что преподаватели не знали, какие оценки нам ставить. Ведь Евгений Евгеньевич не признавал оценок, он нам ничего не ставил, не проводил контрольных и вообще не вёл никаких записей. Он был прогрессивным педагогом, тьютором, а не какой-нибудь старомодной училкой. В итоге нам поставили тройки по всем предметам. А кто же будет нашим классным руководителем на следующий год? В классные нам дали физрука Карима Фархатовича. Не знаю, в курсе ли он был, он ведь всё время на больничном.