Приведенные слова взяты из обращения-протеста, опубликованного 8 июля 2020 года в «Harpers Magazine». Под обращением стоят подписи 150 писателей, ученых и политиков, в том числе, Джоан Роулинг, Маргарет Атвуд, Салмана Рушди, Гарри Каспарова.20
Письмо это, разумеется, также подверглось «быстрой и жестокой расправе» и привело к общественной обструкции «подписантов».
С той поры общество решительно и окончательно поляризовалось на «демократов» с их боевым отрядом «антифа» и на «фашистов» всех прочих двуногих, не вписывающихся в повестку дня «демократического нарратива».
В вышедшей как раз в тот момент книге «Непобедимое Солнце» Виктор Пелевин в следующих словах формулирует произошедшее расслоение:
« А что сегодня значит слово «фашист»? По одной версии, это человек, прячущий у себя дома портрет Трампа, по другой тот, у кого недостаточно быстро выступают слезы во время речи Греты Тунберг в Давосе. А если забыть про политику, фашист это любой человек, который мешает тебе удобно припарковаться. Как в физическом, так и в духовном смысле
И Фрэнк прочитал мне целую лекцию про политическую подоплеку американского политкорректума за ним, как он уверял, стояла попытка транснациональной финансово-информационной элиты закрепостить умы так же, как в прошлых культурах закрепощали тела, спрятав хозяев мира за живым щитом из разных несовершеннолетних Грет, хромых лесбиянок (тут я слегка шлепнула его по лбу), черных активисток, трансгендерных мусульманок и прочего символического персонала, любой неодобрительный взгляд в сторону которого будет люто караться.
Сегодня ты уже не можешь всерьез бороться с истеблишментом, сказал он, потому что менеджеры нарратива облепили его периметр всеми этими милыми котятами с болезнью Альцгеймера, израненными черными подростками и так далее. За живым щитом прячется создающая нарратив бессовестная мафия, но ты не можешь плюнуть в ее сторону, не попав во всех этих Грет
При чем тут Грета?
Совершенно ни при чем. В том и дело, что человеку, который хочет плюнуть в элиту и истеблишмент, поневоле приходится плевать в Грету, потому что истеблишмент оклеил ее портретами все свои стены и двери. И люди, не понимающие в чем дело, но чувствующие подвох, клеят себе на бампер стикер «Fuck you Greta». Подразумевая не Грету, а этот самый истеблишмент. Выглядит, конечно, глуповато.
Она тебе чем-то не нравится? спросила я.
Да какая разница. Дело не в том, что где-то в мире есть добрая Грета, настолько отважная и честная девчушка, что про ее подвиги поневоле сообщают корпоративные СМИ. Дело в том, что корпоративные СМИ с какого-то момента начинают полоскать тебе мозги ежедневными историями про эту Грету. И послать их куда подальше становится проблематично, потому что тебя могут спросить ты что же, против доброй Греты, гад? Медийная Грета это не человек. Это агрессивный педофрастический нарратив, используемый транснациональной олигархией в борьбе за контроль над твоим умом
Это просто новая маска сатаны, которую, точно так же как маску Гая Фокса, немедленно начинают носить все мировые придурки. Такого не было даже у вас при Сталине. Мы новые крепостные, вот что Прежний европейский крепостной (Фрэнк говорил «serf») не мог покидать свою деревню, но думать мог что хотел. Современный американский крепостной может ездить по всему миру и даже летать в космос, если есть деньги, но его сознание при этом должно бегать на коротком поводке вокруг нескольких колышков, вбитых корпоративными СМИ формирователями нарратива».
Эта истина в полной мере проступила вскоре после президентских выборов в США 2020 года. Запуганные прокатившимися по стране погромами и угрозами штурмовиков антифы, суды отказывались рассматривать жалобы на фальсификацию выборов, осуществленную в нескольких критических штатах.
А в январе 2021 года стало окончательно ясно, что «формирователи нарратива» находятся в картельном союзе друг с другом, и все вместе в сговоре с демпартией.
6 января 2021 года законно действующий президент США был лишен доступа к электронным средствам массовой информации, не потому что он якобы «поддержал мятеж», а потому что в этот день у демократов образовалось большинство в Сенате, и цензурному произволу информационных монополистов уже ничего не угрожало.