Вместо ответа я лишь опустила глаза и почувствовала, как внутри моей души надломилось что-то важное.
Лунаи, Лунаи, Эрик повторяет мое имя во сне и, перевернувшись на другой бок, наконец отпускает мои колени.
Уснул. Крепко. Значит, можно идти.
Бесшумно я соскальзываю с его постели и на цыпочках выхожу из комнаты брата.
Прикрываю одну дверь и уже собираюсь войти в свою комнату, как вдруг замечаю внизу свет от лампы родители до сих пор не спят.
Без сомнения подкрадываюсь к краю лестницы и затаиваюсь между перилами, надеясь услышать еще хоть что-то, что может касаться моей дальнейшей судьбы.
По ночам наш дом тихий и темный, но сейчас дверь в кухню открыта, и я отчетливо различаю силуэты родителей. Мама сидит за столом, скрестив ноги и сильно ссутулившись, словно это не моя молодая мама, а неизвестная старушка.
Отец стоит у окна, расправив плечи, подняв подбородок и уперев руки в бока, эта суровая поза означает, что он недоволен.
Прошу тебя, давай познакомим их сейчас, мама говорит еле слышно, но в абсолютной тишине я понимаю каждое слово. Лунаи так будет легче привыкнуть, настроиться.
Да сколько можно об этом, отец отвечает грубо. Успеют познакомиться, вся жизнь впереди.
Мне кажется, так будет лучше, мама запинается. Мы можем устроить хотя бы семейную встречу в узком кругу.
Встреча будет, только если они сами захотят, инициатива с нашей стороны это стыд. Мы с Сосо все обсудили еще перед их переездом. Для такой ситуации Лунаи лучший вариант, они берут ее юной и воспитывают под себя, как в старые добрые времена. Чем раньше поженятся, тем лучше.
Вы уже договорились о дате? мамин голос вздрагивает.
Отец вздыхает, отходит от окна и садится напротив нее за стол.
Не позднее, чем в конце октября. Пока не испортилась погода, и циклоны не пришли. У Горгадзе, как и у нас, много родни, они хотят широкий праздник.
Мама протяжно всхлипывает и закрывает лицо руками.
Чуть больше месяца, слезно говорит она. Может быть, мы можем немного отодвинуть дату? Перенести хотя бы на начало следующего года или на весну?
Можем, строго отвечает отец. Но зачем? Чтобы Лунаи успела себя накрутить? Чтобы Эдгар, сын Сосо, освоился здесь и приметил кого-то поинтересней? Или ты просто сомневаешься в моем решении? Хочешь дать Лунаи время, так же, как когда-то дали время тебе?
Последнюю фразу отец произносит особенно тихо и зло.
Нет, мама качает головой. Я не сомневаюсь в твоем решении.
Значит, больше не задавай глупых вопросов и не упрашивай меня. Я поступаю в интересах нашей семьи. Только в интересах семьи.
Глава 15. Вечерний улов
Темнота блуждает внутри меня.
Кружит, запутывая сознание, бьет пустотой по мыслям, как только я пытаюсь дотянуться хоть до какого-то воспоминания и ухватиться за него.
Темнота допускает меня только к самым краям памяти, дает лишь слегка прикоснуться к прошлому.
Возможно, она просто меня бережет.
Где-то рядом снова слышны детские голоса, шелест страниц, топот ботинок и отголоски разговоров. Но сейчас я слышу что-то новое, вернее, старое и очень знакомое, почти забытое и родное я слышу голос мамы.
Сразу и без сомнений я понимаю, что этот женский глубокий голос принадлежит моей маме. Не могу уловить смысл, но испытываю уверенность, что она говорит со мной о чем-то очень важном, пытается то ли успокоить, то ли приободрить меня.
Мама говорит торопливо и тяжело, я знаю, что ее обычная речь не такая, что мама мягкий и добрый человек, нежная женщина. Но теперь ее слова летят как неровная стая птиц, срываются то на высокие ноты, то, наоборот, переходят почти на шепот.
В этом воспоминании мне волнительно и даже страшно. Единственное, чего я хочу обнять маму, прижаться к ней и разрыдаться. Но почему-то, не делаю этого.
Я чувствую усталость, словно я бежала издалека, ощущаю ветер в волосах и густой запах моря, перемешанный с запахом зеленеющей листвы.
Воспоминание отступает так же быстро, как и появляется.
Открываю глаза.
Снаружи меня тоже окружает темнота, а в мыслях снова играет мелодия саксофона.
Поднимаю руку и нащупываю сначала одеяло, затем подушку, затем край москитной сетки. Значит, я все еще в том же доме, на той же постели.
Перед внутренним взором проносится злое лицо Эдгара, и я сжимаюсь от мысли о нем и от резкого осознания я хочу в туалет.