Молодой человек, бывало ли у вас чувство, когда совершенно не хочется идти домой? Когда совершенно не хочется в доме этом сидеть?
Ну случалось, ответил я тихо, чтобы кроме моего собеседника никто не услышал.
Во-о-о-т протянул он, грозя пальцем. И у меня такое было.
Он всхлипнул, втянув сопли с усов, замолк, кажется о чем-то задумавшись. «Это надолго», появилось у меня в голове. Я не привык рассказывать кому-либо о своих переживаниях ввиду недоверия и привычки все переживать внутри себя, и уж тем более я не хотел их рассказывать вот этому незнакомому алкашу. Я хотел было попрощаться, но он открыл рот и начал какого-то черта рассказывать историю о том, как его младшего внука разодрали собаки.
После этого рассказа во мне что-то двинулось, точно холодная каменная оболочка слегка треснула, и из-под нее начал пробиваться свет. Нет, я не захотел обнять его, поцеловать и вместе с ним плакать, но какая-то легкая жалость поднялась в моем сердце.
Эх, проводи меня до дома, пожалуйста, наконец сказал он совершенно потухшим голосом.
Я уже давно хотел уйти. Идти оказалось недалеко, но собеседник мой был настолько пьян, что практически полностью оперся на меня; фактически, я тащил его на себе.
Лестница по мере продвижения вверх все более и более темнела, навевая сердцу какую-то тоску (в подъезде не было почему-то освещения). В конце коридора я трижды постучался никто не ответил; тогда я нашел в кармане у Шалопаева ключ и открыл дверь самостоятельно. За ней скрывалась квартирка, обдавшая меня крепким запахом табачного дыма. Я спросил есть ли кто-нибудь дома. Через минуту вышла низенькая женщина. Она шла медленно, но, увидев на входе сидящего мужа, вскрикнула и кинулась к нему.
А! кричала она. Вернулся, негодник! Где деньги? Где? Она в отчаянии начала выворачивать его карманы, но ничего в них не обнаружила. Ничтожество, где деньги? Говори! Ее голос дрожал. Кажется, она сдерживала слезы. Женщина положила руки на голову. О, Боже, за что же такое наказание?
Она ударила со всего маха его по щеке. Шалопаев повалился на бок, что-то буркнув.
Все пропил! Все! кричала женщина и, держа мужа за воротник, трясла его.
Да, да, пропил! громко и яростно заскрипел вдруг Шалопаев, толкая жену. Та чуть не упала.
Я нашел в кармане всего лишь сто рублей, но все равно положил их на столик в прихожей. На столике мое внимание привлекла фотография этой самой женщины и девочки лет пятнадцати, чье лицо мне показалось до ужаса знакомым. Но времени рассмотреть ее не было. Я попрощался и поспешил уйти.
Даже я сам не могу дать себе определения. Кажется, я ужасно не люблю людей и совершенно равнодушен до их неприятностей, но в то же время мне жалко их, жалко их всех, черт побери! Во мне как будто два противоположных характера живут и попеременно вселяются то один, то другой.
Остаток дня я бесцельно бродил по улице и так же бесцельно просидел дома. В течение этих дел на меня, как обычно, нападал сон. Но только на улице стемнело и пришло время ложиться спать, как сон мгновенно отступил, а вместо него подступили мысли. И это одна из самых раздражающих моих черт: я слишком много думаю. А ночью это достигает апогея. Вот ложусь я на кровать с твердым намерением заснуть, ведь завтра рано вставать; закрываю глаза, вроде бы даже расслабляю все свое тело до такой степени, что оно начинает казаться не то сделанным из ваты, не то сделанным из какого-то схожего материла, и тут на тебе! в голове начинает возникать огромное множество мыслей, которые мало того не дают уснуть, так еще и не дают за себя зацепиться, ведь каждая возникшая мысль через пару секунд уже заменяется другой, причем совершенно не связанной с той, прошлой. Сначала вроде бы всплывают образы моей мечты, то каким я себя вижу через сколько-то лет (увы, но это настолько размыто, что я даже не могу точно сказать, ведь я понятия не имею кем хочу быть и для чего живу). Раз за разом задавая себе один и тот же вопрос: «Почему я здесь?», я раз за разом не могу найти на него ответ, после чего мои мысли начинают перетекать в другое русло. Возникают какие-нибудь ругательства или диалоги черт знает сколько летней давности. И понеслось самобичевание А вот тут надо было сказать так. А вот здесь надо было говорить, а не молчать. А вот что было бы если бы здесь я сделал то, что не захотел сделать? И так далее и так далее, и так практически до бесконечности. И именно из-за этих мыслей я не сплю порой до часу, а то и до трех ночи. И все бы ничего, если бы мой дрянной организм не просыпался в семь утра.