Лёшка! Надя аж подпрыгнула от волнения. Так ты веришь во всё это! Ты проверить хочешь!
Ничего подобного. Просто хочу доказать любимой сестре, что нет в лесу ни говорящих птиц, ни другой нелюди и что ей пора уже о замужестве думать, а не о сказках.
Надя замахнулась кулаком, но Лёша перехватил её запястье и отвесил лёгкий подзатыльник. В следующую секунду он уже запирал за собой калитку, оставив сестру за забором.
Открой, идиот!
Надя колотила в калитку, когда на крыльцо вышла Ксюша. Всегда аккуратная, сейчас она была в грязном фартуке, волосы под тугой косынкой, лицо в муке, а подмышкой веник.
Где ты шляешься? Где эта неуклюжая Надька? Нужно двор подмести.
Кто ты и что сделало с моей сестрой?! паясничая, Лёша отшатнулся от Ксюши и едва разминулся с веником.
Через полминуты он уже сидел на заднем дворе под вишней и не обращал внимания на возмущения старшей сестры. Но, как и в любой большой семье, долго наслаждаться одиночеством не получилось.
О чём задумался?
Его нашла Янина. Веник в итоге достался ей, но она будто не подозревала о его назначении: покачивала им, как маятником, на вытянутой руке, чтобы не запачкал красные маки на юбке.
О богах, ответил Лёша и сам не понял, почему так сказал.
Ну, и что ты о них думаешь?
Что они далеко, и до нас им дела нет.
Гениально! Лёша пропустил сарказм мимо ушей, а Янина добавила: А вот жили б рядом, веселее было бы.
Наверное, отозвался Лёша.
Янину окликнула мама, и та с неохотой принялась за работу.
Я мету!.. Ох, иногда хочу убить Марьянку, чтобы всего этого не делать.
Считаешь, с похоронами хлопот меньше?
Блин, об этом не подумала, усмехнулась Янина и пошла мести дальше, оставив брата наслаждаться бездельем.
Они что, серьёзно подметают двор? пробурчал себе под нос Лёша. Сейчас же польёт.
Через пару минут натянутое полотно неба и впрямь прорвалось. Закапал дождь, всё чаще и чаще, выплеснулся, наконец, потоком. Домашние засуетились, укрывая всё, что нужно укрыть, и собирая, что нужно собрать. Лёша хотел помочь, но вдруг встал как вкопанный. Мир двигался медленно, тягуче, поражал нереальностью красок, чересчур ярких, и каждая деталь выпирала, словно была не на своём месте. Как во сне. Дождь не холодил кожу, а обжигал. И в груди жгло. А в ушах стоял звон. Нет. Это звучал тонкий, невесомый голос. Поющий? Зовущий?
Времена, когда боги вместе с людьми ходили по земле Он не знал, не мог знать, как было тогда. Но отчего-то видел свои босые ноги, ступающие по острым камням, ощущал холод стен и чувствовал, что мерцающий свет впереди льётся из комнаты, скрытой внутри горы. Там две сестры-рукодельницы с начала времён сидят у веретена и извлекают из него нити. Одна сестра белую, другая чёрную
Да твою ж Лёша!
Только третье, самое крепкое ругательство папы вырвало из необычного видения. Лёша спохватился, помог загнать кур и шмыгнул в дом, на ходу снимая и выжимая футболку.
Ксюша выдала ему кружку горячего чая и бутерброд, а мама поймала и нежно поцеловала в макушку, пока он не успел увернуться:
Малыш мой. Она потрепала Лёшу по волосам, а в ответ услышала обычное «ну ма-ам», сказанное подростковым, скрипучим голосом.
Лёша легко толкнул приоткрытую дверь в комнату Марьяны. С отрешённым видом сестра укладывала в сундук приданое. Древний народный обычай.
Марьян?
А? Она вздрогнула от испуга, настолько была погружена в свои мысли.
Я давно хотел спросить У Лёши вертелось на языке что-то саркастичное насчёт Андрея, которого он недолюбливал, но пришлось сдержаться. Что это за фигня там стоит?
Он указал на старинный предмет напротив зеркала, который служил Марьяне вешалкой.
Это? Марьяна будто сама только сейчас заметила. Это прялка Кажется, прабабушкина. Она здесь всегда стояла. А что?
Да так
Лёша пожал плечами и вышел, оставив сестру в недоумении.
Марьяна бросила своё занятие, подошла к трельяжу и повернула боковые створки зеркал друг к другу: так они часто делали с сёстрами в детстве, чтобы видеть отражение отражения, тысячи отражений. Это холодило кровь даже в ясный день, а ночью тем более. Из лабиринта на неё смотрели мириады мутно-зелёных глаз. Она отошла и села за прялку. Сняла ворох одежды, бережно погладила старинное дерево, притворилась, будто прядёт кружево. Ей понравилось, как движется её тонкая кисть. Одеться бы в старинные ткани, накинуть шаль на плечи да плести. Закрыв глаза, она увидела свои руки, обтянутые чёрными рукавами, и кружево на коленях плотное, тёмное, а узоры на нём извиваются, словно живые Марьяна резко вскочила, отпрянула. Впервые за много лет она задалась вопросом, почему это старьё вообще здесь стоит.