Да, подтвердил Шевчук, подмигивая брюнетке, меня часто приглашают.
На гитаре играешь?
Я много на чем играю, улыбнулся он. Этому миру ужасно не хватает поэзии, не находите?
И ты, значит, несешь её в массы?
По мере своих скромных сил, ответил Стас. Человеку надобно хлеба и зрелищ. Я вижу вокруг себя сытых людей, но кто насытит их жажду прекрасного? Ведь это тоже потребность. Потребность, которую следует удовлетворять. И лучше делать это со вкусом, культурно и изысканно, а не этой низкопробной попсятиной.
Ну, ты задвинул! присвистнул Семён.
Выпьем за это! подытожил Шевчук, поднимая бокал.
Но едва глотнув, он ощутил, как по его ноге в известном направлении весьма недвусмысленно скользнула женская рука.
Может, это, чуть не поперхнувшись, подскочил Стас, потанцуем? Что скажите, девчонки?
Тучка и Стройняшка согласились. Шевчук, приобняв, вывел спутниц на танцпол и принялся без грамма стеснения лапать брюнетку в танце, но как только он терял свою бдительность, будто чудом в его руках оказывались внушительные бедра её пышной подруги. «Нужно перекурить», подумалось ему. Станислав вышел в туалет, ополоснул порозовевшее лицо, закурил, глядя на табличку «не курить», и хотел уже было возвращаться, как в мужскую уборную вошла Тучка. Она втолкнула парня в одну из кабинок и, сев на крышку унитаза, начала расстегивать ему джинсы. Тот от неожиданности потерялся.
Ты себе не представляешь, заявила она, только сегодня брекеты сняла. Страсть как охота отсосать комунибудь.
Стас судорожно соображал. С одной стороны, он ничуть не был против стать этим «кемнибудь», но определенно рассчитывал поучаствовать в чемто подобном в компании Стройняшки. С другой стороны, отказ в такой ситуации ее, наверняка, обидит, после чего она уйдет сама и прихватит с собой подружек. Положение было патовым, а девушка меж тем справилась с ремнем и принялась за пуговицу.
Яяя не могу! Остановил её Шевчук.
Тучка подняла на него недоумевающий взгляд.
Почему?
Я гей, залепил вдруг Станислав, сам еще себе не веря.
Что?
Она поднялась.
Чточто, прибавил Стас уверенности в голосе. Удивлена?
Есть немного.
Ну, а ты думала, мы как единороги что ль? Все о нас говорят, но никто нас не видел. Стас развел руками, зачехлив свое достоинство. Вот он я, обычный человек, курю, пью, танцую. Только не с теми. Так что спасибо за предложение, но я, пожалуй, откажусь. Только это Он застыл в дверях на выходе. Сама понимаешь, давай между нами.
Гордый этим внезапно выдуманным маневром, Шевчук ринулся на танцпол выискивать Стройняшку.
_____________________________________________________________________________
Через некоторое время друзья подошли к девятиэтажному дому в восточном микрорайоне города. Припоминая рассказ обидчиков, Александр зашел в нужный подъезд и, поднявшись на нужный этаж, шепотом заговорил:
Кажется здесь.
Стучи.
И что сказать? замялся Александр. Зашке́рятся же.
А если так? Тимофей безостановочно и настойчиво забарабанил в дверь, громко завопив вдобавок: Открывай, сосед, горим!
Неспешная поступь в помещении обернулась суетливой возней, щелкнули сувальды, и, как только в темный подъезд прыснула струйка квартирного света, Шаламов, дернул дверь настежь, а Вадим, со всего размаха сунув в грудь открывшему ногой, ворвался внутрь. Следом зашли Тимофей и Александр. Слева желтые двери санузла и ванной, справа свисающий лист обоев. В квартире нестерпимо несло сигаретным дымом и крепким алкоголем, в комнате, куда Нигматулин зашкибот волочил жильца, хрипел шансоном старый центр. Там Вадим уже избивал второго арендатора. Шаламов, убедившись, что в квартире больше никого нет, закрыл входную дверь и зашел в зал. В узкой комнате стоял раскладной не плохого дизайна диван уже разбитый временем, столик с небрежно разложенной закуской, переполненной пепельницей и покосившаяся тумбочка, с потолка свисала грушевидная шестидесятиватка, освещавшая желтоватым светом этот бардак. Под дверью, выводившей на балкон, валялся свернувшийся личинкой парень, которого, нависнув над ним, охаживал битой Вадим.
Хорош! Одернул его Тимофей.
Чё «хорош»! взревел тот, в гневе искривив губы, уставившись на Шаламова глазами, заплывшими пьяной злой пеленой.
Хорош, я сказал! остановил он так же Александра, неумело пинавшего вжавшегося в проем меж диваном и стеной жильца.