Это так двулично. без малейшего стеснения выдала девочка, когда мать положила руку на ладонь отца с блаженной улыбкой. Вы играете судьбами невинных людей, а сами всегда возвращаетесь к началу.
С этими словами она вышла из-за стола, не закончив свой десерт и направилась в спальню, сомневаясь, что сможет смирить кипящую в ней жажду справедливости и уснуть спокойно этой ночью.
Глава 5. Молитва
Эбигейл зашла в свою комнату, закрыла за собой дверь и бухнулась на кровать, точно её кто-то туда толкнул. Насупленные густые брови, выбивающиеся из небрежного низкого пучка курчавые каштановые волосы, и взгляд, точно у генерала, готовящегося отдать приказ тысячам солдат идти в бой без оглядки. Эта девочка совсем не вписывалась в атмосферу, что её окружала. Обои небесно-голубого цвета, в мелкий молочно-бежевый ажур, который казался ещё более желтоватым в тёплом свете торшера, украшенного разными вензелями. Несколько полок из тёмного дерева, на которых красовались статуэтки ангелочков и зверюшек, воздушный балдахин у кровати и мягкий ковёр Ну не её это.
Оттого, Эбигейл всячески старалась сама «преобразить» пространство вокруг самостоятельно, доступными ей методами, чтобы не отхватить новую порцию наказаний от мисс Вайолд. На полках, помимо статуэток, то и дело встречались красивые камушки и булыжники (ну, красивые на её взгляд), что девочка находила на берегу известного озера Кайло, и букеты из сухих ветвей. На стенах были развешаны вырванные из книг страницы, на которых были чёрной ручкой то тут, то там, отмечены её любимые цитаты. Кровать, разумеется была заправлена, но смята. И сколько бы раз за день Анна или Мэй не заходили бы к ней в комнату, чтобы исправить это недоразумение, Эбигейл всегда наводила свои порядки.
Так девочка старалась показать себя, настоящую и естественную, как природа сама по себе. А не вылизанную картинку, что так стремились нарисовать на ней учителя и родители. Ведь не дай Бог кто-то узнает, что у дочери семьи из высшего общества в час дня не идеально выглажена постель, а сама она бродит по парку поместья в поисках причудливой ветки, чтобы дополнить свою не идеальную природную композицию ещё большей небрежностью Абсурд!
Эбигейл заставила себя смириться. Она убеждала себя, что уехать из Квайтстона для мисс Бёрбал скорее даже больше подарок, чем наказание, и теперь добродушная женщина точно будет в порядке. Да, им будет тяжело без её искренней заботы Но нельзя ведь оказаться для общества такой эгоисткой! Она тяжело засопела, сделала несколько вдохов, а потом поднялась с кровати и завернула в гардеробную, чтобы переодеться ко сну.
Разумеется, спать она ещё не собиралась, но так будет комфортнее. Натянув на себя сорочку в пол, в мелкий горох, Эбигейл залезла за письменный стол и открыв одну из своих тетрадей, своим корявым детским подчерком стала писать об ещё одном дне своей жизни. На бумагу она хотела вылить всё! Все свои обиды, переживания, жажду справедливости, слёзы, которых не допускала у себя вживую Но рука уставала раньше, чем заканчивался этот несчастный список. «Может, это и к лучшему?» думала про себя Эбигейл. «Меньше останется негатива на долгую память Буду перечитывать лет через тридцать, и радоваться, что всё было не так плохо, как ощущаю я это сейчас»
В дверь постучали. Эбигейл со скоростью маленького ядерного реактора захлопнула свою тетрадь и спрятала её под ближайшую книгу Маугли.
Войдите. попросила она с невозмутимым видом. В комнату зашла Мэй с подносом в руках.
Ваше молоко с мёдом и овсяное печенье, мисс Томпсон. Мэй поставила на тумбочку у кровати блюдце с печеньем и стакан молока, а затем, развернулась к девочке. Принести Вам грелку? Ночь обещает быть холодной.
Нет, спасибо, Мэй. коротко отказалась Эбигейл и вышла из-за рабочего стола. Меня всё устраивает. Доброй тебе ночи.
И Вам, мисс Томпсон. Мэй сделала небольшой книксен и покинула комнату.
Эбигейл усмехнулась этому представлению. В течение дня и Мэй и Анна могут разговаривать с детьми, как с равными, и только для вечера и утра есть установленные мисс Вайолд стандартны. Старуха говорит, что это для того, чтобы дети привыкали, что они выше по праву своего происхождения и чтоб учились общаться с прислугой. Какая же ерунда, на взгляд Эбигейл! Она жадно проглотила одну печеньку за другой, запивая их сладким молоком. Всё-таки недоеденный ужин и отсутствующий обед давал о себе знать. Отставив посуду подальше, она откинула одеяло с постели и опустилась на колени перед кроватью, сцепила руки в замок, помолчала минуту, а затем стала шептать: