Вот и сейчас Нина рассказать толком не успела, а он неспешно спросил:
Думаешь, убили его? Не могло быть, что сам что-то съел?
Пятна у него на шее, как будто кто держал насильно. Не ведаю, что съел, но на вороте и у рта у него крошки сахарные. Пахнет медом и корицей. Только если бы сам что съел, так был бы хоть на людях, все бы знали, опять же за мной послали бы или к Гидисмани хоть. А тут под стеной кому же в голову придет туда идти, если солнце уже село. А подальше следы обуви на песке между камнями Как будто кто-то смотрел, как он умирает. Это ж кем надо быть, а?
Плохое это дело. Мальца отравить может только тот, чья душа уже пропала. А следы так народ прибежал?
Народ-то со стороны ворот стоял, а следы поодаль и ближе к стене.
Феодор покачал головой.
Что же делать, почтенный Феодор? Сикофант на нас, аптекарей, наперво и думает, мы-то с ядами постоянно дело имеем. А мою аптеку и вовсе закрыть пригрозил. И сказал, что бабьи сплетни ему без надобности.
Это он зря так тебе сказал. Ну, у него забот много, у самого двое детишек, так расстроился, поди. Ты вот подумай, зачем дите убили? Феодор из-под морщинистой руки посмотрел в небо.
Нина лишь вздохнула.
Тяжело тебе будет, Нина. Самой придется искать потравителя.
Да куда ж мне, почтенный Феодор? Не умею я душегубов искать, на то сикофанты есть. Я к тебе за советом пришла, что делать ума не приложу, вздохнула Нина.
Давай-ка я расскажу тебе про мудреца и рыбака, помолчав, начал старик.
Нина обхватила себя руками за плечи, приготовилась слушать.
В далекой феме13 жил мудрец, к которому приходили на обучение и юноши, и зрелые мужи. Однажды пригласили его в школу, чтобы поделился он своей мудростью с учениками. Добираться пришлось через реку, и мудрец заплатил бедному рыбаку, чтобы тот перевез его на утлой лодочке. Когда отплыли от берега, рыбак спросил, куда мудрец направляется. Тот важно ответил, что едет в школу, чтобы учить других. «Никогда у меня не было времени учиться в школе», сказал рыбак. «Ты потерял полжизни!» ответил мудрец. «А умеешь ли ты плавать?» спросил его рыбак. «На это у меня не было времени», ответил мудрец. «Тогда ты потерял жизнь, потому что моя лодка тонет!» сказал рыбак.
К чему твоя притча, что-то я не пойму, озадаченно произнесла Нина.
А к тому: ежели что не умеешь, так учиться надобно. Человек такое создание божье, что все время чему-нибудь да учится. Где-то с возрастом мудрость приходит, где-то у других подсмотришь, где-то сама споткнешься да поднимешься. Для этого ни школы, ни книги не нужны. Ты себя слушай, сердце подскажет, что делать. И от ядов что поищи, пригодится. Что ко мне пришла хорошо, но ищи и другой помощи. И я поспрашиваю, подумаю.
Гликерия уже несколько раз выглядывала из окна, но помешать боялась, делала Нине знак глазами, чтоб заходила свежей выпечки отведать. Нина поблагодарила Феодора за науку, оставила ему мазь, зашла в пекарню.
Подруга обслуживала покупателя с крупным заказом, а потому кивнула на скамью, чтобы Нина присела. Ожидая, аптекарша смотрела на хлеба в корзинках, на разложенные на прилавке сладости и сдобу. Обычно пьянящий запах свежей выпечки будоражил аппетит, руки сами тянулись к пышным лепешкам и медовым лукумадесам. Сегодня же Нину не радовал ни запах, ни вид сладостей.
Распрощавшись с покупателем, Гликерия, наконец, присела рядом с Ниной. В руках у нее была плоская миса с парой лукумадесов знала, чем подругу побаловать. Нина устало улыбнулась и отрицательно покачала головой:
Спасибо, Гликерия. Ты уж прости, но после сегодняшних событий что-то кусок в горло не идет.
Что случилось? Говорят, убили кого-то. Тебя-то звали зачем?
Убили. Сикофант за аптекарем послал, вот меня и позвали. Отравили отрока.
На этих словах впечатлительная хозяйка пекарни схватилась за сердце, застыв на мгновение. Слезы покатились из глаз.
Ой, горе-то. И за что ж мальцу-то такая смерть? Мать, небось, убивается.
Гликерия утирала слезы, причитая. Потом посмотрела повнимательнее на подругу.
И как ты, Нина, вот это все так спокойно переносишь? Ты ведь тоже женщина, а не горюешь, не плачешь совсем. Неужто не жаль жизнь загубленную? голос ее сорвался, она прикрыла рот краем платка.