Монах прищурился.
Скажу, что здесь ему не место. Эта полоса предназначена для крупных лайнеров. А это среднегабаритный джет для частных перевозок. Возможно, ему пришлось приземлиться сюда из-за сильного ветра или
Или что-то случилось на борту. Мы не знаем что, перебил учёный. Сможете поднять его в воздух, если он исправен?
Мне не приходилось таким управлять, но думаю, разобраться можно.
Кира издала странный звук, не то чихнула, не то прыснула со смеху.
Да вы что, издеваетесь? Ради чего вы собираетесь рисковать жизнями? Во-первых, мы даже не решили, куда летим. Во-вторых, мы не решили зачем. На юге люди устают не меньше, чем на севере, вы сами сказали. Чего ради я стану подниматься на борт неизвестного судна, которым собирается управлять пилот-монах? Прости, Ануфрий, но при всём уважении я на это не решусь. У тебя ведь много лет не было практики.
Скажи просто, что ты всегда боялась летать, ввернул Логарифм.
Ещё бы! На самолёте с названием «Икар» я точно никуда не полечу. Тому, кто придумал это название, хотя бы было известно, что в мифе Икар разбился? Как можно так называть самолёт?!
Если бы Икар послушался отца и не взлетел так высоко, солнце не расплавило бы воск на его крыльях, мечтательно проговорил Вешников. Мне всегда было жаль беднягу.
Давайте без мифологии, поморщился эколог и, подняв брови домиком, повернулся к девушке. Кира, не будем торопиться, просто поднимемся на борт и осмотримся.
А потом? Что потом? Кира так резко взмахнула руками, что дверь, которую она удерживала плечом, соскочила и захлопнулась.
Она сразу же дёрнула за ручку, но дверь не поддалась.
Прелестно, ухмыльнулся Логарифм. Нам всё равно искать другой вход. Тёплых курток мы не взяли. Всех приглашаю на борт!
Всё не так просто, подал голос Тым, который, пока все спорили и обсуждали древнегреческие мифы, успел осмотреться и теперь стоял возле сетчатой ограды. Замок крепкий-крепкий.
Он звякнул тяжёлой цепью, которая висела на стойках ворот. Только теперь Кира заметила, что они за решёткой. Вернее, ограду она видела и раньше, но почему-то пребывала в полной уверенности, что ворота не закрыты и они прямо из коридора выйдут на лётное поле. Так оно и подразумевалось, но терминал номер пять отличался от прочих. Изначально он представлял собой обычный выход, через который пассажиры, предъявившие посадочный билет, проходили на посадку. У входа их ждал автобус, они садились в него и ехали к трапу самолёта.
Так было прежде, но с недавнего времени пятый терминал не использовался по назначению. Об этом свидетельствовали высокие кубические контейнеры, стоявшие у ограды. Собственно, сама решётка здесь была как будто лишней. Она образовала продолговатый дворик, задней стеной которого являлось само здание аэропорта.
Мы что, заперты? недоумённо огляделся Вешников. Но как же Ева? Она там, внутри, одна.
Он бросился к двери, нажал на ручку раз, другой. Но тяжёлая дверь не сдвинулась с места.
Без паники, остановил его монах. Если что, перелезем через забор.
Ануфрий посмотрел наверх, и его рот открылся. Решётку опоясывала шапка из колючей проволоки.
На колючую проволоку можно накинуть куртку! пришёл ему на помощь Вешников и тут же сник.
Все они были одеты достаточно тепло для зала аэропорта, в свитера и толстовки, под которыми как минимум у троих было надето термобельё. Они бы не замёрзли, даже если бы совершили короткую прогулку до самолёта. Но никто из них не готовился к тому, что придётся долго стоять на пронизывающем зимнем ветру. К тому, что дверь захлопнется и они попадут в западню.
«Никто из нас вообще не верил, что удастся найти подходящий самолёт», поняла Кира и расхохоталась.
То ли от холода, то ли от всего пережитого, её смех прозвучал нервным колокольчиком в холодном воздухе.
Мужчины непонимающе переглянулись.
Группа выживших погибла от холода, вытирая слёзы, проговорила Кира. А вернее, от глупости. Род гомо сапиенс обречён. Это точно.
Логарифм мрачно усмехнулся. Монах потёр лицо ладонями. А Вешников, глядя то на одного, то на другого, вдруг начал хохотать, хрюкая и хватаясь за живот.
И хотя со стороны лётного поля дул ледяной ветер, им на минуту стало теплее.
Только Тым не смеялся. Он стоял возле одного из контейнеров и, не моргая, глядел на что-то перед собой. Что-то, что видел из своего угла только он.