Словом, заместитель председателя горисполкома как-никак, а есть власть, и дело покатилось к обвинению. Отец же Виктора Кирпаноса был не чета заместителю председателя горисполкома «вольный художник», перебивался случайными заработками, писал картины, плакаты, оформлял витрины, а когда был «на мели», от нечего делать ваял всякие скульптуры. Но и у него вдруг обнаружился друг детства, работавший теперь заведующим орготдела в горкоме партии, он и пришел в прокуратуру с просьбой разобраться. Вот тогда Николай Николаевич и затребовал для изучения уголовное дело и поручил другому прокурорскому следователю тщательно исследовать все обстоятельства произошедшего.
Тот установил, что никакого изнасилования не было. Просто Оксана до ужаса боится своих родителей. По старой украинской традиции папу и маму на «Вы» называет. Но особенно боялась девушка своего отца, выходца из украинской глубинки, помешанного на сельских добродетелях, до свадьбы ни-ни! и говорит то, что ему нужно.
Но сам Шляховой другой истины, кроме той, которую вбил себе в голову, знать не желал. К тому же он был человек болезненно мнительный и для себя решил, что если парня не осудят, это будет означать, что его в городе не уважают и карьере его придет конец Он жаловался на прокуратуру всюду, где мог, включая обком партии, ездил даже в Киев в республиканскую прокуратуру, писал в Москву.
В общем, давили на Николая Николаевича весьма основательно, но он устоял. И вот теперь удостоился за свою принципиальность такого подарка, с которым неизвестно, что делать.
Пап, а давай его перед дачей поставим, пусть все видят здесь живут Востросаблины! решил внести свой вклад в общее веселье младший сын Артем.
Ну да, а заодно я сразу положу партбилет, усмехнулся Николай Николаевич. Что же нам с ним делать? Куда бы спрятать, пока соседи не увидели и не позвонили в сумасшедший дом
Наконец сообразили, что лучше всего спрятать бюст в чулане и прикрыть брезентом, чтобы не пугать народ. Сыновья отнесли скульптуру в чулан, и семья отправилась за приготовленный Верой Алексеевной стол.
Уже ночью, улегшись в постель, Николай Николаевич сказал Вере Алексеевне:
А знаешь, этот Шляховой затаил на меня обиду При встречах отворачивается, делает вид, что не знает Его можно понять, любящему отцу трудно согласиться, что его дочурка, с которой он пылинки сдувал, которой надышаться не мог, вдруг дома не ночует и сама отдается какому-то волосатому подвыпившему юнцу И ничего тут не попишешь
Через полгода Николай Николаевич неожиданно умер прямо в своем кабинете за чтением деловых бумаг секретарша заглянула, а он сидит, откинув голову на спинку кресла. Хоронили его торжественно, со всеми полагающимися почестями. С его смертью жизнь семьи Востросаблиных как-то скособочилась, неприятности посыпались на них одна за другой, словно Николай Николаевич был неким укрытием от них. Вера Алексеевна к простым житейским испытаниям оказалась не готова, сразу пала духом и не знала, как им сопротивляться. Сыновья, как оказалось, были под стать матери, характеры у них были не отцовские.
Через год после смерти Николая Николаевича их стали выселять с государственной дачи. Старинный друг семьи пошел было по инстанциям, добрался до того самого Семена Григорьевича Шляхового, который к тому времени уже дорос аж до председателя горисполкома. Но тот сразу отрезал: закон один для всех, так что пусть освобождают Перенес ли он старую обиду на семью Николая Николаевича? Кто знает. В общем, в этом вопросе был непреклонен.
Когда собирали вещи, готовясь к отъезду, вдруг наткнулись в чулане на забытый бюст. Долго рядили что с ним делать? Даже поругались, потому как все были на взводе все-таки на даче прожили много лет. Везти в городскую квартиру было немыслимо, разбить рука не поднималась. В общем, решили тайком закопать на участке и никому не говорить
Дело оказалось совсем не веселое, очень напоминало вторые похороны. Вере Алексеевне даже стало плохо с сердцем. Но потом отпустило. Когда ворота дачи закрылись за грузовиком, нагруженным практически ненужным в городе скарбом, Вера Алексеевна ясно почувствовала едет доживать, все в ее жизни уже позади.
1985 г.
Первая кровь
За бетонным забором базы подготовки ОМСДОН Отдельной мотострелковой дивизии оперативного назначения шумел глухой таежный лес. На полигоне шли обычные занятия. Бойцы ползком преодолевали водно-грязевые препятствия, бросались в полосы огня, метали ножи и топоры в движущиеся силуэты, крушили ладонями кирпичи и доски-горбылины