Вот ты его позвала, и он шляется теперь где-то. Хозяйка дома, а он блукает где-то, валандай негодный. Али ты ему дело какое тайное поручила? любопытно сверкнул снизу блымкалками Алька.
Я вспомнила свое последнее приказание амфиптеру и замерла. Даже возникло желание срочно связаться с Егором и предупредить, но тут же и прошло. Нафига? Предупредить? И себя же тем и спалить еще больше. Не то что бы я боялась выглядеть в его глазах еще хуже. Куда еще? Я и так убийца его драгоценного шефа, что всего лишь и хотел меня в рабстве держать и ради живой водицы для своего исцеления народу сколько положить не пожалел. Но по итогу все равно: я плохая подлунная убийца, Филлимонову посмертные почести наверняка, как заслуженному работнику органов, а для Волхова я навеки запятнана кровью.
Ну и не плевать ли мне, если он догадается, что гадина отправилась на тот свет не без моего участия? Должно быть плевать, но нет.
Фанирс! громко позвала я. Фанирс, призываю тебя!
Вот, опять его. Напомнил забубнел Алька, а вот амфиптер так и не появился.
Фанирс! повысила я голос, но тут сзади раздалось покашливание.
Обернувшись, я увидела домового, что невесть откуда взялся за моей спиной и теперь топтался, мрачно зыркая. Открыла рот поздороваться, но тут же и осеклась, памятуя слова слуги. Просто повелительно кивнула, предлагая говорить.
Здрава будь ныне и всегда, хозяйка! забасил бородатый карлик. Чтоб враги твои все сгинули! Чтобы казна твоя прибывала беспрестанно!..
Так, ты чего вылез-то с речами своими, полено темное?! тут же ревниво встал между нами Алька. Сроду больше двух слов не вытянешь, а тут разговорился, глядите.
У меня сообчение, не смутился грубостью домовой.
Здравствуй и ты, Никифор, я аккуратно отодвинула ступней делового Альку. Говори, что у тебя.
Кхм сообчение, значится, от змея нашего, произнес он своим обычным басом и вдруг зашептал, знакомо растягивая шипящие: Не являюс-с-сь я под очи твои, хоз-с-сяйка, потому как боюс-с-сь гнева твоего з-с-са мое ос-с-слушание невольное.
Чего? моргнула я.
Слова его передаю, нахмурился еще сильнее Никифор, явно начиная сердиться.
Дак ты нормально говори, вот же королобый, Луна нас сохрани! влез Алька, но на этот раз я его одернула.
Перестань обзываться! Своих не обижаем, ясно?
Так я же тут же сделал умильные глазки кота из Шрека слуга, но я уже вернула внимание домовому. А тот посмотрел на меня из-под кустистых бровей как-то по-другому что ли и продолжил. Мается он там в подвале, значится, прячется от тебя, хозяйка, потому как приказ твой не выполнил. Врагиню твою не загубил, как было велено.
Эм запнулась я. Ну и хорошо тогда. Отменяю я приказ. Пусть выходит. Мне сказать ему кое-что нужно. А она пусть живет. Полезет если к нам убьем. Во как запросто у меня такое выскакивать стало!
Никак не можно, домовой переступил с ноги на ногу и покачал кудлатой головой.
Конечно не можно! поддакнул Алька. Как это пусть выходит просто так? А наказать?
Алька, прекрати! уже строго прикрикнула я.
Никак не можно, повторил как заведенный домовой. Не живет врагиня. Сама себя порешила.
А я зависла, не зная, что и сказать, но после секундного раздумья с облегчением махнула рукой. Да и к лучшему все. На нас греха нет, и опасности от нее нет. Забыли все. Зови Фанирса.
Жалко мне ее? Молодую, красивую женщину? Больную на голову садистку! Жертву, попавшую под влияние коварного мужика, которому на нее было плевать? А она бы меня пожалела хоть на секунду? И если у самой не было бы изначально дерьма внутри, которое Филлимонов романтично окрестил внутренними демонами, то разве стала бы его подельницей, даже будучи любовницей? Вот я бы стала? Очень вряд ли. Есть же границы. Хотя я же одну из них и пересекла, пусть и не видела другого выхода. Все! Забиваю!
С-с-сдесь я, хоз-с-сяйка! У меня чуть не вырвался вздох изумления, когда я увидела скользящего тенью над полом амфиптера.
После того как сожрал зайца, он подрос и обрел практически совсем реалистичный на вид облик, но вот сейчас снова уменьшился, примерно раза в два, и стал настолько прозрачным, что, не знай куда смотреть, его вряд ли бы и заметила.
Что с тобой? удивилась я.
С-с-силы уш-ш-шли, ответил сумеречный и опустил рогатую голову как-то совсем бессильно.
Но почему?