Само собой, нас одних не оставили. Один из здоровяков сопровождал в хождениях по коридорам. И к лучшему, учитывая, что попробуй тут сам найди, где чьи комнаты. Данила попросил нас сначала проводить в спальню самой Натальи Николаевны и под подозрительным взглядом безопасника облазил ее всю, пока я неловко топталась на пороге, спрашивая себя, какого черта вообще тут делаю. Осенний день быстро катился к вечеру, и под конец его осмотра и манипуляций со всякими странными штуками пришлось уже включать свет.
Я закончил, заявил ведьмак наконец и кивнул мне, Теперь ты, Люсь.
У меня по-прежнему идей не было, поэтому брякнула первое, что пришло на ум.
А можно меня проводить в ванную комнаты Маргариты? Или ее комнату
Нет, Наталья Николаевна запретила хоть что-то менять или трогать в апартаментах дочери, нахмурился охранник и переспросил с отчетливой ноткой подозрительности, Вам именно ванная нужна?
Эм-м Вот кусок баранины, надо было просто попросить комнату показать, а не сразу про ванную, но чего уж теперь. Не все ли равно, насколько чокнутой мошенницей он меня сочтет. Я тут не для того, чтобы симпатии заслуживать. Да.
Нервничая все больше, я сходу пошла к раковине и, врубив воду, сунула под нее обе руки, воззвав привычно к своей текучей информаторше и помощнице. Но сосредоточиться на появившемся в ушах журчании не успела, потому как в помещение ворвалась какая-то жутко шумная женщина лет тридцати в роскошной шубейке.
Вот! До чего докатились! Тетя Наташа совсем из ума выжила и в дом всяких шарлатанов таскать начала! верещала она, некрасиво кривясь сопровождающему ее солидному пузателькому мужику и сверкая массой навешанных на себя драгоценностей. Полюбуйтесь, Фридрих Карлович, что творится! И после этого вы все еще считаете, что я не права, настаивая на психиатрическом освидетельствовании тети и признании ее недееспособной? Вы посмотрите, кого она в дом пускает! ткнула она рукой именно в меня. У нее же на лбу написано аферистка и воровка! А ну немедленно выверните ей карманы! заорала она секьюрити. Наверняка уже все драгоценности Марго перетаскала!
Я, опешив от такого напора, так и замерла, не оборачиваясь и не убирая кистей из-под струи и глядя на бешеную бабу в отражении огромного зеркала над раковиной.
Танечка, у Натальи Николаевны есть полное право приглашать в свой дом кого угодно негромко пытался увещевать скандалистку упитанный персонаж.
Полное право? взвилась она пуще прежнего. А завтра она захочет все раздать каким-нибудь проходимцам, фондам всяким и приютам, и вы тоже скажете ее право? А как же наши права?
А вот это, василек, те самые акулы, кто вскоре начнут рвать чужое, что по умолчанию уже присвоили, и драться, сказал мне спокойно Данила, будто рядом и не было остальных людей. И как тебе они? Лицо ладонями прикрой на секундочку.
Говоря со мной, он выудил из одного кармана своей куртки флакончик с распылителем и, шагнув к орущей претендентке на чужое пока имущество, брызнул из него. Охранник успел сделать только одно движение, но тут же замер, как и толстяк с дамочкой. Руки их повисли вдоль тел, глаза остекленели. Воцарилась моментальная тишина.
Танюшка очень устала, ей лучше отдохнуть. Да и вам обоим тоже. Прямо сейчас! твердым голосом отчеканил Данила, и все деревянно повернулись и ушли, немного бестолково потолкавшись в дверях. Давай, работай, василек, а то минут через пятнадцать все развеется, а второй раз не работает уже.
Ты страшный человек, шокированно пробормотала я.
Не человек, что еще страшнее, бу-га-га! поддакнул ведьмак, скорчив мне в зеркале типа страшную гримасу. Работай давай, василек.
Я старалась. Очень, честное слово. Вслушивалась в журчание и шелест в ушах, силясь разобрать хоть словечко до такой степени, что заломило в висках и перед глазами черные мухи замельтешили. Но ничего не выходило. Слов внятных не было, это скорее уж был какой-то поток эмоций. Тревоги, боли, тоски, страха, отчаяния И все такое тяжелое, давящее, что меня в пот бросило от усилий просто дышать и тело задрожало, как будто я что-то делала на пределе своих сил. Сдаваясь, я сокрушенно выдохнула и, наклонившись, плеснула несколько раз на лицо водой, смывая щедро выступившую испарину. А выпрямившись, с воплем шарахнулась от зеркала, из которого на меня смотрело чужое мертвенно-серое лицо, наложенное поверх моего собственного, как полупрозрачная кошмарная маска.