Однажды весной, когда снег уже сошел, а на деревьях стали проклевываться почки, в царстве стали исчезать дети. Недолго думая, царь созвал со всей округи смельчаков, чтобы выведать, что за чудище такое повадилось детей отнимать у родителей и как его одолеть. Выбрал царь по научению мудрых предков трех, чтобы дураками были, каких свет не видывал, один дурнее второго. Каждого из них приказано было снарядить, как положено, в богатырские доспехи и на лучших коней усадить. Да вот беда, не прошло и полдня, как весть до царя дошла, что все дураки его задание провалили. Первый, по слухам, проигрался с потрохами в тот же вечер и без коня и штанов деру дал в соседнее царство. Второй поехал прямиком в деревню и успел даже посвататься к какой-то видной девице, закутил, а наутро также без коня и штанов рванул куда глаза глядят. Третий ну прям совсем дурак был: стоило только за ворота выехать, как повалился он с коня на ровном месте, да так и остался лежать, в небо плевать. Загрустил царь: как же быть, что с лихом лесным поделать, раз уж даже дураки не помогли?
Вызвался тогда маленький пастушок помочь, да над ним только и посмеялись.
Куда тебе, ты за своим стадом усмотреть не можешь, сказали ему бояре.
Гляди, уж как половины овец не видать!
Да что половины! Последняя овца осталась!
Приуныл мальчишка, а на следующее утро отправился он со своей последней овечкой в лес да по привычке задремал, рисуя себя во сне спасителем, героем. Когда же проснулся он, полный сил, само собой, никакой овечки рядом не оказалось, и сколько бы он ее ни окликал, толку в этом было не больше, чем в его грезах. Пуще еще приуныл непутевый пастушок, да делать нечего, отправился на поиски, плутал-плутал он меж вековых сосен и елей, скакал через ручейки с кочки на кочку, пока не набрел на Серого Волка.
И отчего мне тебя не съесть вслед за твоими овечками? спросил Волк.
Да уж лучше съешь меня! Как же быть теперь без последней овечки, как людям в глаза смотреть? залился горькими слезами мальчишка.
Ладно, пастушок, жаль мне тебя, кормил ты меня целый год, сжалился тогда Волк. Не стану тебя есть, а чтобы не так обидно было, сослужу я тебе верную службу.
Вспомнил тогда пастушок про детей пропавших и говорит:
Серый Волк, помоги вернуть пропавших детей!
Не в моих это силах, добрый пастушок, дорога мне моя шкура, придется тебе другое желание загадать.
Носишься ты круглый год по лесу и каждый куст тебе знаком, наверняка известно тебе, кто их забирает?
Верно судишь, съела их сама Тьма лесная.
Тогда отведи меня к этой Тьме.
Я могу, но знай, добром это не кончится. Но коли уж обещал, садись на меня верхом, смелый пастушок.
Взобрался тогда мальчик на колючую спину волчью, и поскакал Серый Волк вглубь леса. Долго ли, коротко ли скакал он средь непроходимой чащи и болот, все лапы ободрал в кровь, пока наконец не прискакал к тому месту, где меж поваленных лишаистых дерев подрагивала затаившаяся Тьма.
Тьма лесная, покажись, ты ли детей похищаешь?
И ответила тогда Тьма:
Нет, пастух, как же могу я кого-то похитить, если нету у меня ни рук, ни ног?
Я знаю, что ты это! Верни их!
Я бы и не прочь отпустить их, да только сами они не желают того. Вот если бы царевна позвала, может, они и решись бы вернуться. Твоего же голоса они не услышат, сколько бы ты ни кричал.
Вернулся пастушок в царство и доложил царю о том, что приключилась с ним в лесу. Пригорюнился царь и стал думы думать. Добрая же царевна, на свою беду, подслушала доклад и ночью, чтобы никто не смог ей помешать, одна, не простившись с царем и верными придворными, отправилась в лес. Тут же у тропинки поджидал ее Серый Волк.
Отчего мне не съесть тебя, царевна?
Вижу, Серый Волк, раны на твоих лапах, я помогу тебе. А за это ты пожалеешь меня.
Порвала тогда она подол своего платья на мелкие кусочки и обмотала ими волчьи лапы.
Спасибо тебе, царевна. Взбирайся на мою спину, знаю я, зачем ты в лес явилась, отвезу тебя куда нужно.
Расскажи, Серый Волк, что за напасть ждет меня впереди?
Вам, людям, она куда ближе, и пусть водится Тьма в самой чаще, далеко от глаз чужих, да говорит она только про вас людей.
Долго ли, коротко ли скакал Волк вглубь непроходимого леса, над болотами проносясь и ручьями, пока не прискакал в то страшное место, где принялась царевна окрикивать по имени пропавших детей.
Не кричи, царевна, я тебя прекрасно слышу.