Понабирали пингвинов* в шахту. У меня нах прогулов больше, чем у тебя стажа.
Полученную премию он отметил так же, как и каждую получку пил молча и много, а потом встал и на ровных ногах дошел до дома, упал на койку и тут же отключился на ночь и весь следующий день. Марийка смирилась с таким ежемесячным ритуалом и давно уже не скандалила, тем более что Петро никогда не пропивал больше четверти всех денег, а получал прилично.
От же бездонная бочка! приговаривала она, снимая с бесчувственного мужа сапоги и штаны.
Старшая дочь давно не жила с родителями, да и вообще уехала с мужем после окончания Медуниверситета. Любочке было три годика, когда Таня привезла ее к бабушке и дедушке и оставила на целый месяц. Девочка оказалась смешливой и понятливой никогда не лезла без толку под руки, но зато сразу приходила со старым стетоскопом и целым набором пластиковых шприцев, чтобы «обследовать деду», когда он ложился вечером на диван в большой комнате. Она внимательно слушала ему грудь, качала головой и серьезно говорила:
Хрипы в легких! Но вы не расстраивайтесь. Сейчас сделаем вам укольчик, и будете, как новенький! и доставала самый большой шприц со стертыми мерными делениями на боку, набирала в него воду из пузырька, прицеливалась в потолок и выпускала воздух со струйкой жидкости. В чудодейственную силу горчичников девочка не верила:
Понимаете, пользы от них нет. Но и вреда тоже. Если только у вас нет аллергии. Так что, если настаиваете, я могу поставить.
Такая разумная! восхищенно рассказывал дед своим товарищам, когда они добирались на бабе лене на-гора*. И в кого такая? Марийка-то у меня простая.
А Танька? Танька, вишь, ученая у тебя, врач!
Да, Танька сурьезная баба.
Однажды Любочка заболела рвота, понос, температура под сорок. За день она сдулась, как воздушный шарик из пышечки превратилась в белесую тряпочку. Весь день в забое дед не находил себе места, а вечером едва успел помыться и переодеться, и бегом домой. Любочка была еще слаба, но уже обрадовалась деду, обняла его за шею и прошептала:
Сегодня ты будешь меня лечить.
Петро достал из кармана припасенный стетоскоп и приладил его к ушам. Руки подрагивали от напряжения, когда он аккуратно касался холодным металлом разгоряченного тельца.
Ну как? Хрипы есть? Жесткое дыхание? голосок у девочки был слабенький, еле слышный.
Дед сосредоточенно помотал головой.
Все в норме, твердо сказал он. И внучка выздоровела.
По утрам в свой выходной дед любил набрать Любочке ковшик клубники или малины на огороде и смотреть, как она жмурится от удовольствия, сжимая во рту красную сочную ягоду.
Вкуусно! А ты хочешь? и протягивала ковшик.
Не, не люблю я. Баловство одно. И молоком запивай! Это самое оно, советовал дед.
Внучка улыбалась и послушно отпивала глоточек парного молока. Щечки у нее розовели.
Размяк батя с Любкой-то, говорил Серега матери, осторожно посмеиваясь.
Отож, размяк. А чего не размякнуть? соглашалась Марийка, раскатывая тесто на пельмени.
С нами, небось, не возился. Меня-то знай порол только.
И мало порол, вскидывалась мать, Ишь! Не зубоскаль тут. Положь булку-то, нечего кусочничать! Сейчас обедать будем.
И гнала его из кухни, как ту назойливую муху.
Сын Серега у Петро, в отличие от дочки Тани, всегда был шалопаем предводителем уличных банд. Через пень-колоду окончил школу и загремел в армию. А после дембеля остепенился. Устроился на работу автомехаником, надумал жениться. И то сказать, девочка ждала его все это время, писала письма и даже один раз ездила к нему в отпуск. Красивая, умная. Училась в педагогическом.
Свадьбу, как водится, сделали деревенскую: во дворе накрыли столы, Марийка наварила самогонки, Петро заколол порося. Танька на свадьбу не приехала у нее отпуск начинался на следующий день, поэтому ждали ее утром после гулянки.
Любочку нарядили, как принцессу. Марийка целый день шила белое кружевное платье из нового отреза тюли. Серегина невеста в шутку позавидовала:
Кто на свете всех милее?
А Любочка обняла ее и радостно уверила:
Ты! Ты самая красивая!
Свадьба была шумной и веселой, как и положено. С песнями и плясками. Гостей набилось столько, что пришлось выносить из дома круглый прабабкин стол и ставить его отдельно для детей. Малыши часам к одиннадцати утомились и заснули, где пришлось. Любочка привыкла на ночь беседовать с дедом, подошла к нему и удивилась перемене: Петро смотрел в одну точку невидящим взором и молчал на все ее уговоры пойти с ней.