Я понятия не имею, кто ты такая. пожал плечами, продолжая удерживать ее на расстоянии, Но одно я знаю точно если хотя бы один из тех ублюдков, которых я чую, приблизится ко мне, я вырву тебе сердце и скормлю им.
Пора прекратить истерику и заставить ее говорить. Ничего так не развязывает язык, как страх. Схватил ее за шею ладонью, отрывая хрупкое тело от земли:
Я спрашиваю в последний раз, кто ты такая и откуда меня знаешь?
***
Он схватил меня за горло и, наверное, именно в этот момент меня все же отрезвило. Нет, я еще не боялась егоХотя где-то в подкорке мозга я прекрасно помнила, каким может быть Николас Мокану даже со мной, еслиесли не доверяет.
Но от прикосновения его сильных пальцев обжигало кожу. Так, словно тело жило отдельной жизнью. А я силилась понять, что происходит. Мне не нужно было задавать вопросов, я читала по глазам. Да, это Ник. Но это не мой Ник. Этот Ник меня не помнит. И это не игра. Осознать пока невозможнотолько пытаться справиться. Он разъярен и ничего не понимает, а я я должна взять себя в руки. С ним что-то произошло за это время. Что-то страшное. Я это ощущала кожей. Как и недоверие, которым пропитался воздух вокруг нас.
Я старалась сделать глоток воздуха. Хватка настолько сильная, что я не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть. Никогда раньше он не применял ко мне силукак к равной себе. Даже тогдадавно. Сейчас это было иное. Словно я враг. И он свернет мне шею, если не заговорю. Я видела в его глазах яростное непонимание идикое напряжение.
Тронула его обручальное кольцопотом прохрипела
Марианна Мокану
Подняла руку, раздвинув пальцы, поднесла к его лицу. Так, чтоб он видел мое кольцоточно такое же, как и у него
Меня зовут МарианнаМокану, Ник. Я твоя, судорожно выдохнула, потому что его пальцы от удивления слегка разжались, жена.
***
Рассмеялся, переворачивая ее запястье и разглядывая кольцо. Да, за это время я не мог не заметить обручального кольца на своем безымянном пальце. Правда, ни одного проблеска воспоминаний, как оно оказалось там. Крутил его сутками, напрягая мозги, чувствуя, как начинает давить тисками голову, до боли, до желания вонзить нож в невидимые руки, сжимающие ее, но безрезультатно. Каждый раз проигрывал этой боли, обессиленно массируя пальцами виски, и откладывал до следующего раза. И я решил, что попросту напился до потери пульса или же вовсе был под порошком и трахнул какую-нибудь высокородную шлюшку без комплексов, но с влиятельным отцом, общение с которым я, видимо, пока не захотел заканчивать. Вот и решил, наверное, оформить официально. И когда нарисовал себе эту ситуацию, понял, что стало легче дышать, и звон в голове, который появлялся с каждым неудачным погружением в себя, пропал. Вот только удивляло, что ни благоверная, ни новоприобретенные родственнички меня не искали. Впрочем, не сказал бы, что это расстраивало. Даже более того приносило облегчение. Так как с момента, когда я вспомнил собственное имя и смог, наконец, вернуться в свою обычную форму из состояния вечно голодного кровожадного животного прошло слишком мало времени, а мне еще предстояло узнать, что за хрень со мной произошла.
В ответ на мой смех глаза девчонки расширились, а я склонился к ней и провел носом над волосами, стараясь не поддаваться этому колдовскому аромату.
Я тебе не верю, МарианнаМокану. Докажи мне, что ты моя, оглядел ее еще раз снизу доверху, ощутив, как прострелило в паху возбуждением, какая же она сексуальная, черт! жена.
***
Я знала, что не поверит. Он не верит даже тем, кто для него близока я чужая. По глазам вижу, что чужая. В них не осталось ничего от моего Никакромекроме блеска похоти. Но даже он был иным. Так, скорее, смотрят на очередную смазливую девку. Но это уже что-то, маленький крючок, на котором можно не надолго, но удержать Николаса Мокану. Если только его интерес не угаснет так же быстро, как и появился.
Я все еще чувствовала, как какая-то часть меня задыхается от бешеной радости, что он живЭтой части наплевать на все остальное. Это такие мелочи по сравнению с тем, что он здесь, рядом, что я наконец-то нашла его. Я смотрела в его глаза и на какие-то мгновения выпадала из реальности. Какие же они синие, яркиеневыносимые. Я провела пальцами по его щеке, такой колючейМне до боли захотелось прижаться к нему всем телом, почувствовать, как он сжимает меня в объятиях, увидеть, как в его взгляде пропадает это выражение холодного цинизма. Когда-то когда-то только звук моего голоса успокаивал его, впрочем, как и будил в нем неуправляемого зверя.