Полезли? предложил Пол.
Погоди, отдышаться дай, попросил Ян. Чего-то сегодня забегались.
Раньше бы пришли, раньше бы нашли, развел руками Пол. Всё док, гадюка. Чего то, чего это. Сперва систему, потом читать, да?
Ага, кивнул, вставая, Ян. Полезли.
* * *Ни одна живая душа в Морозново, кроме братьев Фламма и еще пары отбитых на голову детдомовцев, на вышку не лазила потому что предприятие это было поистине самоубийственное. Лестница внутри вышки сохранилась лишь частично, фрагментами, и поднималась высоко, этажей на восемь, если считать, как считают этажи в жилых домах. Братья, однако, еще пару лет назад наловчились эту самую лестницу преодолевать если не с легкостью, то достаточно спокойно, и, главное, быстро. И почти без риска: если знаешь маршрут, риск действительно сводится к минимуму.
Первым лез Пол, а Ян, по обыкновению, страховал как-то так повелось, что старший брат всегда страховал младшего. Боялся ли он в такие моменты за Пола? Конечно. И боялся, и отдавал себе отчет в том, что это риск, и в том, что они делают сейчас не совсем правильную вещь. Но вышка была для них двоих чем-то большим, не просто убежищем, и не просто местом, где можно было пересидеть неприятности. Чем-то ещё. Чем-то, для чего ни Пол, ни Ян пока что не придумали названия.
И, да, сейчас, летом, лезть было гораздо легче, чем зимой или весной. Лето и осень были для вышки в самый раз.
Так, и куда его? спросил Пол, когда они очутились на полу бывшего наблюдательного зала. Зал когда-то был поделен на отсеки, и видно из него было всё поле, но от отсеков давно уже ничего не осталось, а поле, постепенно зарастающее травой, пусть и хорошо видимое, большого интереса не вызывало. Повыше?
Дай подумаю, Ян отобрал у брата украденную у доктора чашечку, и принялся вертеть в руках. Да, повыше. Желтый же.
А, ну точно, кивнул Пол. Повыше тогда, и
И справа, как нечто само собой разумеющееся закончил Ян. Отойди влево, сейчас я им там звякну.
Он забрался на обломок какого-то то ли прибора, то ли большого шкафа, встал на цыпочки, и пристроил чашечку на раму одного из уцелевших панорамных окон. А потом щелкнул по ней ногтем, и повернулся к брату.
Слабо совсем, покачал головой Пол. Чуть-чуть ветер был, и всё. Но работает.
Значит, мало, Ян спрыгнул вниз. Что бы ещё придумать?
Знать бы ещё, что мы придумываем, вздохнул Пол. Вот ты это знаешь?
Нет, покачал головой Ян. А ты?
И я нет, признал очевидное Пол. Давай читать?
Давай, только вслух, попросил Ян.
Уже почти стемнело, но для братьев темнота была скорее похожа на вечерний сумрак в темноте они видели почему-то хорошо, лучше остальных. Один из воспитателей, еще когда братья были совсем мальками, водил их к тогдашней докторице (дока еще было, в детдоме работала в тот период докторица, мерзкая, надо сказать, баба), и докторица, осмотрев мальчишек, заявила, что это у них, видимо, такая особенность развития, и не более того. Ну особенность и особенность братья быстро сообразили, что эта самая особенность дает им в некоторых случаях исключительно преимущества, и порой ею пользовались, но чтобы хвастаться кому-то ни за что. Ни Пол, ни, тем более, Ян такие вещи давно не афишировали. «Будь как все, не выделяйся» вот что они четко осознавали, и какому правилу следовали. Выделишься непременно огребешь. Не высовывайся. Не выдавай себя.
А особенности были, ох и были. Оба брата, например, оказались гораздо более гибкими, чем остальные мальчишки в их группе, отлично бегали, и великолепно видели вдаль. Например, вторую звезду в левом отрезке созвездия Пентакль оба различали без проблем, а, по слухам, в стародавние времена лучников в отряды именно так и набирали: видишь, что одна из звезд Пентакля двойная, значит, зрение хорошее, сможешь стрелять из лука. Но чтобы говорить? Нет. Нет и нет. Конечно, способность Пола к рисованию утаить не удалось, но эта способность братьям мало мешала, скорее, наоборот, помогала порой. Гораздо приятнее рисовать стенгазету, чем тухнуть на уроке труда или географии. Братья обычно делили обязанности: Пол рисовал, Ян раскрашивал
Чего он там пишет? с интересом спросил Ян.
Сейчас, Пол примостился на каком обломке, и бережно развернул самолетик. Ага Угу Так
Долго ты будешь агакать? сердито спросил Ян. Нарочито сердито потому что сейчас он стоял поодаль, и смотрел на брата. И чувствовал не передать, что он чувствовал. Пол, внимательно всматривающийся в строчки, выглядел моложе своих лет, в эти мгновения он стал трогательным и беззащитным, он хмурился, шевелил губами, и, наконец, подняв голову, произнес: