Необходимо в рамках данного суждения о функции символа раскрыть его соотношение с буквой. Так, зачастую понятие буквы трактуется посредством номинации «знак»16. При этом алфавитная система того или иного языка является одной из высших степеней абстрагирования конкретных лексических значений (кроме идеографической письменности). В силу этого свойства базовые элементы алфавитов при всей совокупности планов выражения и содержания больше конгруэнтны понятию символ. Так, большинство трактовок понятий «символ» едины в определении его в качестве динамической и многозначной структуры17. Стоит отметить, что в философских исследованиях имеются подходы, которые указывают на свойства буквы, которые превосходят онтологию «знака»18. При этом в рамках данного исследования автор придерживается суждения К. Г. Юнга о несводимости символов к эпифеноменам деятельности логической сферы разума. Стоит также отметить, что одну из интересных попыток описать символизм букв предпринял К. М. Королев19. Вместе с тем по большей части им исследуются символизм букв иврита, что при анализе символической природы сознания для российского менталитета недостаточно.
Возвращаясь к обобщению трёх уровней эволюции моделей бытия, получаем следующую последовательность: «все психологические проявления являются одновременно и биологическими проявлениями», «все семиотические элементы естественных языков обладают психологическим содержанием», «все семиотические архетипы естественных языковых структур нуминозны». Данную эволюционную триаду отношений отчасти можно сравнить с принципом «лестницы существ», основания которого содержатся в работе «История животных» Аристотеля20. Уровни данной триады весьма близки уровням эволюции информационных систем, которые исследует И. В. Черепанов21. Высшей стадией эволюции информационных систем в его исследовании является социальная материя, а изначальной является физическая материя. При этом особенным в его исследовании является разрешение семантической трудности в эволюции живых существ. В частности, он приходит к мысли, что без «инструкций» в виде метаинформационного текста, живые организмы не могли появиться22. Вместе с тем на высшей ступени эволюции бытия символьная природа сознания, обладающая метакодом «предписаний» (программами бытия) субстанционально не уточнена.
Понимание феномена «модели личностного бытия» может быть состоятельным, если изучить сущность понятия «личностное бытие».
Необходимо отметить, что в античной философии (Платон, Аристотель, Эпикур), в работах мыслителей эпохи Возрождения (Мишель Монтень, Эразм Роттердамский), Нового времени (Вольтер, И. Кант, Б. Паскаль, Ж.-Ж. Руссо,) преобладали мотивы гуманистических идеалов.
Автор разделяет точку зрения В. Е. Баранова относительно того, что работы Б. Спинозы, И. Гердера и Дж. Вико являлись определённого рода рефлексией к универсальным конструкциям Аристотеля в определении феномена личностного бытия. Также В. Е. Баранов совершенно справедливо указывает на то, что Г. В. Ф. Гегель одним из первых пришёл к пониманию различий личностного и индивидуального модусов человеческого бытия23. Следующий значительный вклад в исследование феномена личностного бытия внесли советские исследователи (Л. С. Выготский, П. Я. Гальперин, А. Н. Леонтьев). Современные отечественные исследователи также активно разрабатывают проблематику феномена личностного бытия (В. Е. Баранов, А. В. Королев24, Д. С. Федин25, С. В. Дмитрова26, И. А. Шульгина27, В. Ю. Инговатов28, В. П. Барышков29, Г. М. Тарнапольская30, Н. В. Пашкова31).
В. Е. Баранов личностное бытие определяет в качестве идеальной формы организации человеке свойств внешнего мира. Также он дополняет это определение понятием «системное качество», которое указывает на вектор эволюции его до уровня сверхиндивидуального состояния32. Весьма ценным для автора в этом определении является понятие системного качества, поскольку оно отражает тенденцию к рассмотрению личностного бытия в виде целостного комплекса взаимосвязанных элементов.