Девушка держалась лучше всех остальных. Гадать приходилось только о том, что помогло, род, к которому относилась, или новые силы, которыми полнилось тело.
Птаха противная, помолчишь ты, или нет?
Вопль и смрад сгорающих тел бесов окружал вторые сутки, но поредевшие, их стало меньше. Заметно меньше и до победы рукой подать. Надо было держаться.
Строй значительно изменился за ночь. В темноте лучницы не могли нормально стрелять и это было тяжело. Приходилось ведьмам освещать бой, а стрелять наугад. Чаще использовались чаши с земляной жижей, такой же черной, как кровь бесов, что вытекала порой при добыче руды. Иные чаши уже истощились. Кидали дротики, метательные копья.
За стены не выходили. Царица дала приказ, что только крылатые могут атаковать с небес за стенами, сама царица должна подать сигнал рогом и тогда могут напасть воительницы клана Воздуха со стен или вывести конницу.
Только время тянулось, а огненные крылья оставались единственными в безумном танце жизни и смерти. Аэль кружилась там одна, почти как в жизни, после ухода Фаврир. Клинки пылали и рубили врага, то вновь поднимался опасный цветок в небо и падал в гущу противника. Жилы тянуло, мышцы тяжелели, но сил не становилось меньше, а ночь, хотя Аэль к второму дню все же сбавила темп и механически входила во вращение, смещаясь режущим смерчем в сторону.
Раненных и изнуренных переносили в лазарет. Истощение. Порой оно было страшнее раны от того же воргула. Чаще с подобным сталкивались ведьмы, а в их рядах появлялись бреши. Ответ за них стоял на близстоящих, падая еще более тяжким грузом на плечи.
Отдохни, милая.
Лора коснулась макушки только что принесенной дурфы, которая чуть не упала в кучу бесов. Её бы тут же разорвали и растоптали, если бы не поспевшая Нарья.
Милосердная носилась от одной койки к другой, отпаивая отварами. Все как одна валялись от недостатка сил, а совсем скоро появятся и с более серьезными ранениями. Враг не знал отдыха и не давал его им.
Протрубил рог, когда число бесов заметно сократилось. Вечерело и времени на зачистку оставалось мало. Конница выдвинулась за пределы стен. Воительницы ринулись в бой, разбив остатки сил врага в вихре Переменчивой к ночи, когда и сил праздновать победу нет, разве что до расположения добраться, до лежака. Да и то не всем было под силу. Точно птицы сбитые, дурфы оказывались на земле в крепости, без сил сдвинуться. Двое суток и без передышки. Эта война отнимала, изнуряла. Сложно было поверить в то, что она когда-либо закончится. Разве что с уходом к Великим.
Всем отдыхать. На карауле останутся Царон, Маэль и Сириф и
Аэль посмотрела в сторону, где обычно была жрица. Да, времени не было сильно выбирать. Она то точно выдержит эту ночь.
Ламэль, последи за всем. Просьба царицы.
Сама баргустка пару часов провозилась с ранеными и только потом, убедившись, что среди тел павших бесов, не осталось дочерей, опустилась на выступ между зубьями. Ветер обдувал успокаивающе. Нос просто сходил с ума от запахов, но они обещали развеяться только когда их сожгут в пепел, как и сон обещал вернуться не раньше, как луна начнет убывать. Пока царица сама включилась в малочисленный караул. Слушала ночь и тихие речи тех, кто был здесь, размышляя о жизни, что поворачивалась с новых сторон.
53
Тела сестер приходилось переносить на себе и Лари уже подумывала о том, что выстоять осаду не так тяжело, как разбираться с её последствиями. Последнюю для нее ведьму приняли в лазарет, но, вместо отдыха, она юрко проскочила вновь на стену. Она возвышалась над землей, её обдували ветра Переменчивой, под ней в пламени Огненной сгорали тела бесов. Здесь было спокойнее и, конечно же, можно было найти собеседника.
Ламэль приняла просьбу царицы. Не впервой ей было будить засыпающих воительниц, а порой и просто следить за царицей. С появлением луны она вела себя также забавно, как и те, кто торопился покинуть крепость. Тогда целью Ламэль было замылить взгляд наблюдательниц, чтобы сестры могли без лишнего шума оказаться за пределами стен. Правда привлек ее иной клубок беспокойства в лице дочери дурфы. Лаэлари взглядом зацепила фигуру царицы, к которой подбежала, приложив кулак к груди.
Царица, могу я потревожить вас? Вы наверняка устали, и я могу быть не вовремя