Очевидно, университет может стать новым полем боя. На этот раз, только я и он. Но вот одно но: мы в разных корпусах (ведь так?). Как только закончится ремонт в основном здании кафедры, мы будем заходить в разные двери. По крайней мере, возлагаю надежды. Раз уж мы оба тут, нас хотя бы могут разделить здания. Терпение всегда вознаграждается. А я, видит Бог, была терпеливой очень долгое время. Да Брайан Берг3 меркнет на моём фоне.
Что ты тут делаешь, Брукс? наконец-то оживает Трэвис. От звука его голоса холодок пробегает по позвоночнику. И нет, это не возбуждение, это неприязнь, основанная на тщеславии придурка.
Я не поворачиваю голову, потому что отныне быть вежливой нет необходимости.
Где твоё воспитание? мягко спросила бы мама.
Родная, ты же девушка, мог упрекнуть папа.
Да мне насрать, делаю заявление я.
Это очевидно, коротко отвечаю вслух.
Трэвис кладёт ладонь на поднос, который снова хочу потянуть по ленте с продвижением очереди на кассе, тем самым, вызывая раздражение во мне и недовольные возгласы студентов, кто стоит за его спиной. Он не торопится рассыпаться извинениями и сдвигаться с места, хренов эгоист.
Чем руководствовалась? Мои выбором?
Невероятно, ему удалось это сделать: рассмешить меня!
Я начинаю хохотать по-настоящему и на этот раз поворачиваю голову. Ударяю его по руке, избавляясь от капкана, и сдвигаю поднос.
Боже, Трэвис, если бы я руководствовалась твоим выбором, то сейчас могла быть на другом конце света.
Окинув парня скучающим взглядом, добавляю:
Но ты тут, я тут, почему бы нам не сделать друг другу одолжение и прикинуться незнакомцами. Ок?
Лицо Трэвиса застилает ещё более мрачная гримаса, чем прежде. Он переплюнул самого себя. Этот оттенок его глаз до сих пор не имел описания, но я придумаю.
Ок.
Иисусе, даже не знаю, что он ненавидит ещё больше, чем короткое «ок». А всё, что ненавидит Трэвис люблю я. Ничего не могу с собой поделать, огромное удовольствие выводить его из себя. Это как один из смыслов жизни.
Ок, резко гаркает он.
Я дёргаю бровью, предлагая катиться на хрен. Но разве он следует моим указаниям или принимает предложение?
Трэвис склоняет голову к плечу. Его холодные глаза продолжают изучать меня, как щупальца Дейви Джонса, утаскивающие в темноту и задающие последний вопрос: «Ты боишься смерти?». Трэвис способен парализовать тело, сердце и душу, как яд Василиска. Но не мою. Нельзя войти в одну реку дважды. Как-то меня уже ударило. Шибануло так, что отлегло.
Кросс, ты из детского садика «Тормозок»? Избавь меня от себя.
Его губы изгибаются наподобие улыбки. Она фальшивая до самой последней капли.
Кое-что никогда не меняется, с издёвкой замечает он.
Трэвис делает шаг ближе, и вот он уже заслоняет массивной фигурой свет. Несмотря на то, что выпрямляюсь, высоко задираю подбородок и имею каблуки в три дюйма, Трэвис остаётся выше. Диапазон моего зрения его губы. Не тешу хрупкое самолюбие придурка, изучая их изгиб, а встречаю тяжёлый, пропитанный антарктическим морозом, взгляд. Придурок не заденет меня, а если и заденет, то обязательно справлюсь.
Ты нарушаешь личное пространство, Трэвис, что пытаешься доказать? огрызаюсь, продолжая размышлять: Превосходство над девушкой?
Он наклоняется к моему уху так, что губы касаются мочки, от чего кровь закипает. Его аромат смешивается с моими духами. Он несёт в себе уверенность, силу, мощь, непоколебимость, масштабность. Он чертова Атакама, которую без раздумий пересеку, отряхнусь и пошагаю дальше, убивая жалкую мольбу остаться от внутреннего «я». В этом зыбком, жарком, сухом, Богом забытом месте погибаешь мучительно, а она наслаждается каждым коротким вздохом, каждой крошечной болью, каждой капелькой пота, каждой мечтой о глотке воды.
Глубокий, хриплый шёпот врезается в мой слух:
Никак не можешь стать хорошей девочкой, а? Правильные парни предпочитают правильных девочек.
Я отклоняю корпус назад и бросаю секундный взгляд на его товарища, который то ли под впечатлением, то ли наслаждается зрелищем, после возвращаю его к парню напротив.
Если ты правильный, то я с удовольствием буду неправильной. Даже больше. Я стану самой неправильной, самой худшей из всех, чтобы никогда не подвергнуть сомнению один неоспоримый факт: отсутствие твоего интереса ко мне.