Пошёл вон отсюда, резко повернувшись к Виктору спиной, прошипела я.
К щекам, шее, груди прилила краска. Я подняла глаза О, Боже! Взгляды наши встретились в отражении.
Выйди! с абсолютным лютым бессилием.
У тебя красивые не только волосы, заключил он. У тебя очень красивые соски. И вот тут, коснулся спины, где, похожие на неправильный треугольник, на коже были родинки. Твоё тело мне однозначно подходит, провёл вниз по талии, по бедру. Думаю, у нас с тобой получилась честная сделка, лёгкий хлопок по заду, ещё один взгляд через зеркало.
Когда он всё-таки убрался, я прижала руку ко лбу. Почувствовала мягкость ткани и, разжав пальцы, поняла, что держу бесшовное бельё. Телесного цвета трусики. Трусики и, будь он неладен, ничего больше! Медленно выдохнув, я надела их и тут же почувствовала себя пусть немного, но лучше. Интересно, а нижнее бельё мне тоже стоило отнести к зонам комфорта? Если так, то выходить из конкретно этой вернее, снимать её я пока что была не готова, тем более, перед Виктором.
Надень это, едва я подошла к шторке, он сам отдёрнул её и протянул мне вешалку с платьем. В момент, когда я потянулась за ней, пальцы наши соприкоснулись. Пронзивший меня непонятный разряд едва не заставил убрать руку. Одно касание, а внутри все натянулось до напряжения. Не знаю, почувствовал ли это Виктор. Посмотрев мне в лицо, он молча отступил, но штору закрывать не стал.
Тебе кто-нибудь говорил, что ты извращенец? осведомилась я, прижимая к себе платье. Даже на ощупь оно, казалось, было сделано из чего-то божественного. В жизни я не держала в руках ничего более мягкого и приятного. Ткань, насыщенно коричневого, даже шоколадного цвета, казалось, переливалась в моих пальцах. Шёлк
Надень его, распорядился Марчелло. Хочу посмотреть, как оно будет выглядеть на тебе.
Может быть, ты хочешь посмотреть не на то, как оно будет выглядеть на мне, а на сам процесс? я опять защищалась.
Виктора мой выпад не смутил. Его, казалось, смутить было невозможно в принципе.
И на это тоже.
Мне вдруг стало ясно, что в словах его нет поддёвки. Он действительно хотел этого хотел видеть, как я надеваю его платье. Осознание этого было таким внезапным и острым, что я потеряла дар речи. Прижимала к груди платье и смотрела на мужчину, от взгляда которого мне становилось не по себе. Чувство было, как будто меня обдаёт то жаром, то холодом.
Я жду, Марин, негромко, но с нажимом.
Я медлила. Смущение, протест, желание казаться ему равной не давали мне убрать руки от груди. Подписав контракт, я заключила сделку с дьяволом, и теперь, стоя от него на расстоянии вытянутой руки, всё явственнее осознавала это. Но обратного пути уже не было, потому что в контракте был ещё один пункт, где чёрным по белому значилась сумма неустойки, не многим уступающая неустойке за раскрытие тайны. Сумма неустойки за преждевременное расторжение договора.
Хорошо, он приблизился, когда я, вспомнив об этом моменте, мысленно застонала. Высвободил платье из моих пальцев.
Я не противилась. Нежная ткань в его руках казалась ещё более тонкой. Такой непривычный контраст силы и невесомости.
Лет в десять я купил на отложенные карманные деньги куклу, он взял меня за руку и вынудил поднять её. Кончиками пальцев провёл от запястья до локтя. Почти невесомо, но от этого прикосновения внутри меня всё превратилось в миллиард маленьких нервов. Таких же оголённых, как и я сама. У неё было уродливое розовое платье, которое совсем не шло ни к её цвету кожи, ни к волосам, поднял мою руку ещё выше.
Я почувствовала, как невесомое платье прохладой заскользило по коже. Подняла вторую руку и послушно продела в проём рукава.
У неё были каштановые волосы и глаза фиалкового цвета, его ладони на моих бёдрах.
Мягко, всё так же, почти не касаясь, он нарисовал один ему ведомый узор и рывком развернул меня к себе спиной.
Она была очень красива, Марин. Самая красивая кукла из всех, что были в магазине, замок застёжки на боку пополз вверх.
Я опять смотрела на наше с Виктором отражение, но ничего толком не видела. Лишь чувствовала его пальцы, его дыхание у себя на затылке и слышала его вкрадчивый, мягкий и одновременно грубовато-мужской голос.
Я принёс её домой, Марин. Раздел и распорол её ужасное платье, а потом сшил заново. Но ей не шёл розовый. Совсем не шёл, понимаешь? теперь он поглаживал меня по спине, немного ниже лопаток. Как раз там, где были три родинки.