Теперь всё могло измениться. Скажет ведунья своё слово, объявит, что Снежана человек, и тотчас поменяется к ней отношение. Хотелась верить в это. Боялась девушка Берегиню, однако шла к ней: неприятное общение малая плата за возможность жить как все.
Кривой горбун с прокуренным голосом служка Ромий даже в сени Фатху не пустил:
Нечего здесь медведям делать! Коль переживаешь за своих тёток, сиди на завалинке, ожидай.
Снежинка прыснула в кулачок: тёткой её ещё не называли. Фатху послушно отошёл в сторону, по ступеням высокого крыльца сначала поднялась Зулла, за ней уже Снежана. Берегиня сидела в центре сумрачной горницы за круглым столом с массивными ножками. Такой и с места сдвинуть не получится, как только заволокли сюда удивилась Снежана. От хриплого голоса ведуньи у неё мурашки по спине побежали.
Чего пришла? Зачем медвежонка своего привела ко мне? зыркнула на вошедших Берегиня.
Зулла приблизилась к столу и высыпала на него горсть монет, полученных недавно за шубу, пошитую для городской барыни:
Помощи твоей прошу, смилуйся, разъясни, как Снежане инициацию проходить: с людьми или с кем другим.
Так смеска она! прикрикнула ведунья, не прикасаясь к деньгам. Хочет здесь, милости просим. Хочет с оборотнями не держим. Отец-то чего решил? Фатху твой?
Фатху не отец ей, Берегиня, едва слышно проговорила Зулла.
Что? ведунья встала, выпрямилась и грозно посмотрела на ссутулившуюся женщину: Как прикажешь понимать тебя? Кто ж тогда отец?
Она была небольшого роста, Зулле до носу не доставала, но от тщедушного немолодого тела веяло такой мистической мощью, что у обеих просительниц задрожали колени. Снежана не смогла стоять, прислонилась спиной к притолоке, в Зулла, так вообще на табурет опустилась.
Н-не знаю, кто. Знала бы, не пошла к тебе.
О, как! всплеснула руками ведунья. Изменила мужу, и не знаешь, с кем! А какая любовь была по молодости! Слушать не хотела ни о ком из парней, Фатху ей подавай!
Зулла обхватила голову руками и запричитала:
Не изменяла я, не мой это ребёнок
Берегиня упала на свой стул, откинулась на спинку и захохотала:
Ой, уморила, ой, давно я так не веселилась! Отец не отец, мать не мать! В капусте, что ли нашли деточку?
Не в капусте, покачала головой Зулла, на острове. Фатху подобрал брошенного ребёнка и принёс мне.
Так я же сама видела! гневно выкрикнула Берегиня и ткнула крючковатым пальцем в сторону Снежаны. Видела, как грудью кормила её! А говоришь, не рожала! Откуда молоко?
Хранитель Севера чудо явил, со вздохом ответила Зулла. Я согреть младенчика хотела, к голой груди прижимала, а девочка ну сосать! Пусть, думаю, быстрее оттает. А потом гляжу: молочко у ней на губах. Чудо.
Вот как хм ведунья задумчиво посмотрела на девушку и кивнула ей: Что стоишь, как неродная? Иди сюда, сядь за стол. Думать будем, сказала и замерла, будто уснула с открытыми глазами.
Зулла боялась шелохнуться и только морщилась как от зубной боли, Снежана водила пальцем по древесному рисунку столешницы и ждала первого важного ответа в своей жизни. Наконец, мать не выдержала бесконечного молчания и подвинула горку монет к ведунье:
Возьми плату. От сердца.
Берегиня лишь бровью шевельнула. Не глянув на монеты, заговорила:
Человек она или двуликая, определить смогу. Это не сложно. Однако если тут кто-то иной наследил, она покачала головой: вампир или демон, я бессильна. Настоящий маг нужен.
У Снежаны в груди похолодело. Настоящий маг! Как же это? Она представила смутную фигуру в мантии с колпаком на голове так рисовали волшебников в сказках. Маг в её воображении был в два человеческих роста, потрясал руками, выкрикивал непонятные слова и светился. От одного этого становилось страшно, а если наяву придётся пережить такое?
Не может быть, чтобы так-то, Зулла сделала большие глаза. Фатху говорит, люди её бросили.
Люди! поморщилась ведунья. Кто ж с одного взгляда поймёт, что за человеческим обличием: ангел ли, демон ли. Всё, хватит болтать, а то до вечера не управимся. Выйди, Зулка! Я с дочкой твоей с глазу не глаз ворожить буду.
Снежане стало приятно от того, что Берегиня, хоть и узнала, что девочка подкидыш, а назвала маминой дочкой. Не зря так обмолвилась. Правда это. Правда.
Она больше не боялась старухиных взглядов и слов. Не чувствовала её неприятия, напротив, от Берегини шло тепло ласковое как весеннее солнышко. Ведунья отворила скрипучую дверцу навесного шкафчика, достала с полки шар размером с небольшой капустный кочан, осторожно поставила в центр стола. Шар был абсолютно прозрачный, лишь немного искажал предметы, если сквозь него смотреть.